Слёзы Иссинир

Меня резко схватили за ворот платья и дернули вверх, поднимая над полом. Шумно втянув воздух и откуда‑то найдя в себе силы, я заметалась в руках разъяренной, как армия демонов, Милифтины, пытаясь ногой как можно больнее стукнуть ее в колено. Почувствовав, что попала в цель, я резко дернулась в сторону, вырываясь из захвата. Милифтина ловко, как кошка, прыгнула ко мне, вцепившись сильными пальцами мне в горло. Мне мерещилось будто бы красный ожог на лице служанки исчезает, сменяясь привычной для нее бледностью. Черты лица Милифтины хищно заострились, искажая ее красоту. В серых глазах разрасталась пустота. Губы превратились в тонкую линию.

Мои попытки совладать с железной хваткой прислуги оказались ничтожными. Для служанки она была слишком ловкой и сильной.

– Маленькая дрянь! – выругалась Милифтина, сильнее сдавливая мое горло. Я захрипела, пытаясь урвать драгоценные глотки воздуха и пнула служанку по ноге, но она, словно бы предвидев мое движение, секундой раньше вскинула ту ногу, на которую я нацелилась, и ударила мою, придавив стопу к полу. Боль была такой сильной, словно служанка раздробила мне все кости. На ее лице появилась торжествующая усмешка.

– Как же ты достала меня за все эти дни. Боги свидетели, как я мечтаю прикончить тебя. Может быть выбросить тебя в окно? Скажу, что ты, убегая, сама прыгнула.

– Сделай это…. Я не сдамся Черному Оку! – прохрипела я. Темно‑серая пелена наползла на глаза, вспыхивая разноцветными кругами.

Усмехнувшись, Милифтина толкнула меня, разжав, наконец, пальцы. Я налетела на стеклянную стену галереи, больно ударившись головой. По стеклу, ветвясь словно молния, побежала трещина. В голове стоял звон, от которого сознание начало размываться, как вид за окном во время дождя. Мне казалось, что стекла снова начали вибрировать в унисон, грозясь брызнуть осколками. По галерее пополз шепот, перерастая в гул тысяч голосов, заставляющих содрогаться пол.

Милифтина удивленно взирала на меня, затем глаза ее медленно закатились, а тело, обмякнув, опустилось на плиты.

Разбушевавшийся подобно яростной буре гул, внезапно оборвался воем, похожим на волчий. Кровь в сосудах словно вскипела, в груди резко дернуло, и я полетела в бездонную бездну.

 

4 Глава. По осколкам мечты

 

Судьба – это череда случайностей.

 

Идрис очнулся с туманом в голове возле распахнутого настежь окна, слегка дезориентированный в пространстве. Разноцветные витражные стекла переливались в свете народившейся луны. Белый шрам новорожденного месяца рассекал гладкое лицо предрассветного неба.

Идрис поднялся и удивленно огляделся. Состояния дезориентации посещало его нечасто. Удивлялся же граф Рангвальд еще реже, чем испытывал подобные ощущения.

Он находился в самой верхней комнате Лунной Башни, куда любил приходить подумать в тишине, наблюдая за плывущей по небосводу луной. Она казалась далеким призрачным кораблем, бороздящим темные воды. Эта привычка была напоминанием о далеком детстве, когда месяц представлялся ему лодкой богини Мунарин из сказок. В этой башне тоже имелся гобелен с изображением тонкой лодки в виде полумесяца со вздернутым загнутым носом, с которого свисал круглый фонарик. На корме стояла прекрасная женщина в белых одеждах, расшитых серебряными нитями и украшенных переливающимися, словно звезды, камнями.

Идрис помнил, что поднялся сюда с целью подумать о том, что происходило в его замке в последнее время. Селения Де‑Маир доставляла слишком много неприятностей с самого своего появления. Будь его воля, она бы никогда не переступила границ его владений. Но обычная с виду смертная девчонка была отмечена Оком Иш’тары, чего Идрис не мог проигнорировать, однако он совершенно не понимал, на что направлена высшая воля – смерть или жизнь.

Наблюдая за девчонкой со стороны, он пытался разглядеть в ней то, ради чего она была отмечена, но не понимал этого даже после того, как она начала странно себя вести. Пару раз он столкнулся с ней в коридоре посреди ночи. Стеклянными глазами Селения как будто смотрела сквозь него, напоминая ожившую куклу, а затем выдавала странные фразы, смысл которых Идрису был непонятен. Теперь она начала увечить себя, чтобы нарисовать кровавые знамения на стекле. Если бы не знак богини, граф решил бы, что Селения обычная сумасшедшая. И лучше бы так оно и оказалось, думал теперь Идрис. Услышав от девчонки про шепот со стороны озера, он сильно пожалел, что она не психически больная, в тот же миг. Если подозрения Идриса насчет нее подтвердятся, будет лучше принести ее в жертву миру, чтобы он снова не захлебнулся в крови. Возможно, именно об это жертве и говорили мертвые.

Одного взгляда на ночное небо, дальний краешек которого слегка размылся первыми проблесками рассвета, хватило, чтобы понять, сколько граф Рангвальд пролежал без сознания на полу башни. Попытавшись вспомнить, что предшествовало потере сознания, Идрис наткнулся лишь на туман. Словно он просто заснул и проснулся. Оглядевшись, как будто комната могла дать ответы на его вопросы, Идрис уперся взглядом в гобелен с плывущей на лодке богиней. Рядом с ней висел гобелен с изображением последней хозяйки этой башни – жрицы Мунарин. Серебристо‑серые глаза молодой женщины, словно живые следили за графом замка Ардскол. Длинные платиновые волосы, вышитые серебряными нитями, создавали иллюзию движения от скользящего по ним лунного света. Она взирала на Идриса в ожидании его действий, как будто говоря своим взглядом «Ну что ты решил?».

Граф продолжал смотреть на изображение жрицы, словно бы пытался в ее сверкающих глазах найти ответы. Но женщина взирала на него молча и величественно, словно мудрец на своего ученика, ожидающий, когда тот сам найдет верное решение заданной ему загадки.

Знак призыва на его руке потеплел, перетягивая все внимание на себя. В мыслях возник образ Малой Гостиной.

Еще раз взглянув на гобелен Мунарин, Идрис поспешил покинуть Лунную Башню, направившись в северное крыло замка.

Вид у собравшихся был мрачный, даже всегда веселый Идвал выглядел растерянным и озадаченным. Тамаш сидел в кресле и задумчиво смотрел в окно. Его как будто вообще ничего не волновало. Милифтина стояла чуть в стороне и на первый взгляд выглядела спокойной, но стоило обратить внимание на скрещенные на груди руки, чересчур прямую спину и отведенную в сторону голову, и становилось понятно, насколько сильно она напряжена.

Едва Идрис вошел, и атмосфера в Малой Гостиной из просто гнетущей превратилась в напряженную. Даже воздух натянулся упругой прозрачной пеленой.

– У вас такой вид, как будто ведьма к нам в гости собралась, – оглядев семью, констатировал граф Рангвальд. От его слов всех передернуло, как ветки деревьев от резкого порыва ветра.

– Не поминай лик зла, а то и правда заявится, – пробурчала Анабэль и серьезно посмотрела на брата. – Тамаш, Милифтина, расскажите ему.

Милифтина оставалась неподвижной статуей. Даже когда виконтесса позвала ее по имени, она не шевельнулась. И лишь спустя несколько затянувшихся мгновений, она резко повернулась и посмотрела Идрису в лицо спокойным взглядом человека, давно смирившегося с вынесенным ему смертным приговором.