Слёзы Иссинир

– Мы нашли твою невесту в парке. Она лежала в пруду возле источника, – отчеканила Милифтина, продолжая прямо смотреть на графа. Какая‑то напряженная до предела тонкая нить надежды внутри Идриса резко оборвалась, но внешне он остался бесстрастен, как и всегда.

– Как она там оказалась? – спросил граф.

– Я не знаю, – честно ответила Милифтина. – Я увела ее в Стеклянную Башню, обработала ее руки и перевязала. Начала давать ей снотворное, а эта идиотка кинула в меня кружку с горячей настойкой, и начала убегать. Когда я ее догнала, то…

– То? – поторопил ее Идрис, вскинув одну бровь.

– То немного перегнула, – призналась Милифтина, но раскаяние так и не прозвучало в ее голосе. – Она вывела меня из себя. Прости.

– Милифтина не виновата. Эта девчонка кого угодно выведет из себя, – вступилась Анабэль. – Я тебе говорила, что это плохая идея. Миф не служанка. И несмотря на ее выдержку….

– Она должна была присматривать за Селенией, – закончил за сестру Идрис, оборвав ее речь. – И тем не менее, ладно. Сейчас не об этом. Что было дальше?

– Дальше вся галерея задрожала от какого‑то гула. И я просто потеряла сознание. А когда проснулась, девчонки уже не было, поэтому я послала сигнал Тамашу. Он один всегда знает, кто где находится, – закончила Милифтина.

– Да, и это самое странное. Я отключился прямо в саду, когда проверял защитные контуры. Очнулся от того, что знак призыва раскалился от пылкого желания Миф меня лицезреть, – подтвердил Тамаш и, поймав, уничтожающий взгляд последней, ответил ей ехидной улыбкой. По лицу самой Милифтины было видно, как сильно она хотела ему сказать о желании видеть его в самой глубокой и темной могиле вместе с Идвалом, но ссориться с Тамашем перед Идрисом, не собиралась, зная, что и так напортачила.

– Дальше, – потребовал Идрис, пройдясь вдоль дивана, на котором восседал Тамаш. Он наблюдал как медленно разгорается красно‑золотой пожар рассвета, разбрызгивая снопы искр, прожигающих темное полотно теней, как тлеет край ночного неба, плавясь словно краска в языках пламени, и оставляя после себя обнаженную светло‑голубую синеву.

– А дальше я обнаружил твою невестушку у источника, обнаженной и мокрой. Следом прибежала наша любительница ролевых игр в одежде служанки и скрутила девчонку, которая пыталась брыкаться, совершенно нас не узнавала и не помнила, где она находится. Узнав, что она твоя невеста, нежная натура упала в обморок, и мы отнесли ее в замок.

Милифтина заскрипела зубами и сжала руки в кулаки, но не сдвинулась с места, даже в сторону ехидного юноши не повернулась, сочтя это ниже своего достоинства.

– Я перенесла все, нарисованное на окне и подоконнике на бумагу, как ты и просил. Убедилась, что комнату привели в порядок, и собиралась уже наведаться в библиотеку, и… больше ничего не помню. Очнулась в той же комнате на полу уже перед рассветом.

– Я так понимаю, все отключились? – Идрис слегка повернулся, взглянув на Идвала, который все это время молчал.

– Я тоже отключился, – трагично объявил он, словно бы играл постановку в театре. – Прямо на кухне.

– Кто бы сомневался, что ты опять жрал, – вклинилась Анабэль.

– Мой организм требует много пищи для поддержания физической формы! – не растерявшись, парировал Идвал. – Бутерброд из трех видов мяса… даже укусить не успел. Проснулся, а он рассыпался по полу…. Но я его все равно съел. Чего добру пропадать?

– Ты отвратителен, – фыркнула Анабэль.

На это замечание Идвал ответить не успел, хотя весь его вид говорил о том, что ему очень хотелось.

– Во сколько это все случилось? – задал вопрос Идрис.

На несколько секунд в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь нестройной симфонией дыхания собравшихся обитателей замка Ардскол.

– Около полуночи, – первой ответила Милифтина. Она увела подопечную из комнаты, когда на часах была четверть двенадцатого. Около получаса ушло на обработку и перевязку рук.

– Честно говоря, я не смотрела на часы. Но думаю так же, – отозвалась Анабэль.

Идвал за временем не следил, поэтому промолчал, чтобы не провоцировать виконтессу на очередную порцию сарказма.

– Странно, – прошептал Идрис, выслушав рассказ всех собравшихся. – Новолуние. Полночь.

– Еще кое‑что, – вдруг заговорила Милифтина, разорвав растянувшуюся тонкой пеленой тишину. – В галерее, когда я ее поймала, она назвала нас Черным Оком.

Идрис повернулся и впервые за весь разговор открыто проявил удивление.

– Вот как? – встревожился граф Рангвальд после недолгого молчания. – Как интересно. Мы приложили столько сил и времени, чтобы это название больше нигде не всплыло. Как она о нем узнала? В любом случае, мне нужно с ней поговорить.

– Не выйдет, – качнула головой Анабэль. – Милифтина дала ей двойную дозу снотворного. Хорошо, если она к вечеру проснется.

– Значит, подожду до вечера, – решил для себя Идрис.

– Пока я нес ее до замка, она постоянно бормотала что‑то про Кровавого Бога.

– Кровавого Бога? – шепотом переспросила Анабэль, встревоженно посмотрев на брата.

– Она просто начиталась страшных сказок и бредит, – отмахнулся Тамаш. – Я счел нужным сообщить, о чем она болтает.

Идрис кивнул, но больше ничего не сказал, давая понять, что собрание окончено.

– Можно тебя на минутку? – остановила брата Анабэль и дождалась пока все остальные покинут гостиную. Идрис вопросительно взглянул на сестру.

– Я не знаю, что ты там решил насчет этой девочки, но я больше не хочу так с ней поступать. Она этого не заслужила. Я не понимаю, что происходит, но эти издевательства мне опротивели. Пусть от человечности я далека, но монстром себя чувствовать не хочу.

– Откуда в тебе вдруг проснулось сочувствие? – усмехнулся Идрис, но издевки в его вопросе не прозвучало, поэтому Анабэль заметно расслабилась, опустив до того напряженные плечи.

– Она простая девочка, которую ты вырвал из привычной жизни. И ты сам виноват, что она пытается отсюда сбежать. Ты ничего никому не объяснил, и если мы теряемся в догадках, то она, наверное, в ужасе. Своими поступками мы довели ее до грани безумия. Это неправильно. Мы не должны так поступать. Куда гуманнее было бы тогда ее убить. Идрис, я знаю тебя, ты всегда был справедлив, – голос Анабэль был тверд, когда она высказывала брату свое мнение. Она вспомнила, как успокаивала Селению в зале с портретами. От ее взгляда даже сердце холодной и жесткой Анабэль дрогнуло. К тому же, как девушка, виконтесса эту девочку немного понимала и даже по‑своему ей сочувствовала, но молчала все это время, ожидая решения брата. И все же не выдержала.

– Хорошо. Я поговорю с ней, а потом делай, что считаешь нужным, – ответил Идрис. Анабэль кивнула и взяла брата за руку, слегка сжав его пальцы.