Сон инкассатора. Греховная повесть. Книга первая
Во времена их юности, город Номск из пограничного уездного городка, прославленного разве что своим пересыльным острогом, превратился в гигантскую промышленную стройку. Как огромный океанский Кракен, город раскинул щупальца дорог, соединив между собою всех участников промышленной, культурной, социальной и административной составляющей жизненного процесса Номска. К исторической Центральной части города, в течении трёх, поистине ударных пятилеток были добавлены ещё пять районов. Новые агломерации, обусловленные как трудовой, так и социальной составляющей, застраивались с невероятной скоростью.
Работники заселяли прилегающую к своим предприятиям территорию, исходя из близости к рабочему месту, даже нумерация построек, обычно ведущаяся от центра города к его окраинам, в рабочих районах велась от близости к комбинату, заводу или фабрике.
В одном из таких при‑заводских домов, на стыке Первомайского и Советского районов и на границе самого города Номска, по адресу улица Заозерная 2 и появился на свет Сергей Сергеевич Казанцев, единственный наследник строителей коммунизма, передовиков производства, молодых горожан, счастливых обладателей новой, двухкомнатной квартиры – II‑57 серии.
Типичные представители второй волны индустриализации в сфере строительства, образца 1957‑ 1970 годов, панельные, быстро‑возведенные постройки соединялись в прямоугольные микрорайоны, объединенные такой же уныло‑серой придомовой территорией с огороженными сварными, прутковыми заборами, окрашенными в цвет серебрянки – детским садом, средней школой и газгольдером.
***
Казанцев гордился собой. Огромная, всеобъемлющая любовь к самому себе, взращенная и воспитанная ежесекундным самоконтролем и самолюбованием в купе с пренебрежительным и тщательно скрываемым, презрительным отношением к нормам морали, культурным ценностям и представлениям о благопристойности, отрицательным отношением к общепринятым нормам нравственности, к официальным догмам, позволяла Сергею Сергеевичу, плавно лавировать в потоке жизненных коллизий, ничем не обременяя, беспокоя, раздражая и всячески отвлекая от самого себя.
Он был прекрасно сложён. Подаренная родителями – приземистая, с пропорциональными частями, средне – русская стать, в купе с правильными, по‑детски открытыми чертами его лица, обрамленным прямым ворсом светлых, почти белых волос, позволяло Казанцеву, не прилагая особых усилий вливаться в любой коллектив, и что самое важное – это комфортно располагаться в нем без каких либо финансовых, эмоциональных и любых других затрат, только благодаря своей визуальной правильности и врожденной привлекательности.
С раннего своего возраста, маленький Серёжа стал переходящим «Красным Знаменем» для всего своего семейного клана.
Волею судьбы единственный ребенок, внук и наследник, Казанцев младший с пелёнок стал смыслом жизни обоих семейных родов. Гипертрофированная, всё поглощающая любовь к единственному отпрыску, обожествление и поклонение ему, неуклонно, день за днем создавала из обычного, окраинного мальчишки – сказочного персонажа из произведения печально известного драматурга Оскара Уайльда «Звёздный мальчик».
Быстро устав от количества и разнообразия игрушек, задаренный наследник Казанцевых, не имеющий возможности общения со сверстниками в силу полной занятости собственного свободного времени стараниями старшего поколения (родителей, а так же бабушек и дедов) в приобщении ко всему прекрасному, был вынужден впитывать это прекрасное.
В какой – то момент дело дошло до похода в Номский драматический театр, расположенный в самом центре на проспекте имени Великого Ленина.
Проспект Ленина Серёжу поразил с первой встречи.
Давным‑давно проспект звался Черняшинский, (в народе же его прозвали Няшинским). Название своё он получил от сквера, названного именем жены генерал‑губернатора Няши. В Номск генерал‑ губернатор был прислан из столицы в возрасте 57 лет. Генерал был счастливо женат. Дуняша Феодоровна, которой только минуло 23 года (об этом Казанцев услышал гораздо позже) была скромна и красива. Ходило много слухов и сплетен. Но люди приняли и полюбили Няшу (так её стали называть). Когда говорят о Няшинском проспекте, становится ясно, что речь идёт о городе Номске.
Наряду – со старинными зданиями купцов и фабрикантов, воплотившими дух того – прошедшего времени, маленький Серёжа видел и приметы современной эпохи. Несмотря на это, у мальчика приросло прекрасное чувство сопричастности к истории и огромное желание стать частью этого пространства.
Здание театра драмы стало настоящим шоком для маленького Казанцева. Театр восхищал своим неповторимым обликом, величаем, непохожестью на серость и угловатую неряшливость собственного дома и всего, что окружало Серёжу до встречи с главной улицей его города. Проспект стал излюбленным местом Серёжиных прогулок с родителями, бабушками и дедушками, а позже, повзрослевший Казанцев всё своё свободное время посвящал Няшинскому.
Вот и сейчас, спустя более 40 лет, он стоял в верхней точке проспекта, напротив величественного здания театра со стороны музея имени Малевича. Активно разминая суставы ног перед давно ставшей привычкой, еже утренней пробежкой.
Этот ритуал, а это был именно ритуал, Казанцев стал совершать на следующее утро после переезда с рабочей окраины города в самый его центр. Бесшумно ступая мягкой, пружинистой подошвой прекрасного образца спортивной обуви по серо‑красным плитам старинного проспекта, Казанцев всеми клетками своего прекрасного организма ощущал безусловную правильность нахождение его на этой улице. Нет он не пытался доказать правомерность своего присутствия ни этим глазам – витринам старинных особняков, ни ранним прохожим, застигнутым в предрассветный час суетной надобностью, ни надменным жильцам – старожилам, ревностно оберегающим покой «старого города» от навязчивости нуворишей.
Доказательства не требовались. Этот проспект был достоин ЕГО и его ритуала. В этом покоренном им месте силы, Казанцев, как император победитель взирал на свои новые владения, каждый раз отмечая их величественную красоту и богатое убранство.
– Доброе утро Сергей Сергеевич! – за спиной Казанцева послышался мягкий вкрадчивый баритон.
Казанцев вздрогнул от неожиданности и обернулся.
– А, Владислав Борисович, это вы… Доброе – буркнул Казанцев и протянул руку для пожатия.