Страницы минувшего будущего

И в следующий миг платок оказался вложенным в ладонь, а локоть отпущенным. Прикосновения разорвались, словно не бывало их никогда, и Агата моргнула, сбрасывая с себя оцепенение. До того, что не помешало бы сказать банальное «спасибо», она догадалась, лишь когда Кравцов уже вовсю помогал Володе с аппаратурой.

А ты ещё и невоспитанная, Волкова.

Отчего‑то едва заметно тряслись пальцы, которые Денис едва ощутимо сжал напоследок. Или показалось ей?

Прижав ткань к виску, подошла к стоявшему возле первого подъезда Сергею Павловичу. Тот повернулся, и шрам вновь привлёк внимание.

– Что, милая, тяжёлая поездочка выдалась?

Слова вызвали пусть слабую, но улыбку. Поправив лямки сразу двух рюкзаков, Агата глянула на пропитавшийся кровью платок и вновь коснулась им виска.

– Переживу. А можно вопрос?

– Можно.

– Вы сказали, что здесь люди из полка остались. Это же, получается, местные?

Вопрос, конечно, был каверзным. По крайней мере, так казалось. В последнее время вообще начало много казаться, настолько много, что хоть крестись каждую минуту. А ответа можно и не получить, и это не стало бы неожиданностью.

Но Пахомов усмехнулся – не очень‑то, правда, и весело – и протянул вдруг руку.

– Давай помогу. Тяжело ведь, вон, как ты вся изогнулась.

Пришлось поблагодарить и поспешить избавиться от одного из рюкзаков.

– В основном – да. Те, кому больше деваться некуда, – Сергей Павлович перехватил лямки и почесал бровь.

– И… много их?

– Ну, человек сто точно наберётся, это без офицеров ещё.

Такое любопытство, наверное, совершенно неуместным выглядело, но бороться с ним оказалось слишком уж сложно. Да и не зря же она в журналисты пошла – должна учиться информацию добывать. Тем более, что на контакт пока что шли весьма охотно.

– А… вы, получается, тоже?

Смущали погоны и сам фасон кителя, явно говорившие о принадлежности к рядам ещё Советской армии. И пусть он был выцветшим и далеко не новым, всё равно было непонятно, кем, собственно, Пахомов являлся.

Должно быть, быстрый взгляд, которым Агата окинула форму, всё объяснил лучше слов.

– И я тоже. А это, – кивок на левый погон и лукаво изогнутая бровь, – старьё моё, надел только сегодня, чтобы вас не смущать сходу. Ну, и чтобы на постах вопросов лишних не возникало. Расформировали нас весной ещё, но у меня, например, ничего, кроме войны, в жизни нет особо. Дети выросли, с женой развёлся давно, а так… и деньги хорошие, и дело привычное.

Звучало это, конечно, диковато. Сергей Павлович говорил о войне так обыденно и спокойно, словно о погоде у них беседа шла. И слова из него вытягивать не приходилось, и это тоже смущало немного почему‑то. Почему, объяснить не получалось, даже самой себе. Как, ну как война могла стать привычной и заменить тягу к спокойной и размеренной жизни?

Может, и не следовало об этом задумываться?

– Вот ты чешешь! – Вовка подошёл незаметно и вручил Агате небольшую сумку с кассетами. Весила она немного, но места занимала прилично, и таскать её Володе было явно не с руки. – Всё выложил.

– Ну, всё, да не всё, – Сергей Павлович и сумку забрал себе, а затем усмехнулся. – Сам подумай: во‑первых, никто этой информации хода всё равно не даст, а во‑вторых, разве это новость?

– Твоя правда. Ну, куда нам?

– На второй этаж, пошли. За один заход всё равно всего не перетаскаете.

Подъезд не освещался совершенно, как оказалось, «в целях экономии», поэтому несколько раз на разбитых ступенях Агата спотыкалась, кое‑как цепляясь руками за стену – перила доверия не вызывали. Но на подобные неудобства хотелось рукой махнуть. Лишь бы кровати были.

Пролёт, ещё пролёт… от общей двери, которая должна в длинный тамбур вести, остались лишь раскуроченные ржавые петли.

– Тут вымерли все, что ли? – Денис откинул мыском кроссовка небольшой обломок штукатурки.

В самом деле – примерно такое ощущение и создавалось. Дом больше напоминал что‑то заброшенное на протяжении долгих лет, чем на место расквартирования. И тишина такая странная стояла, гнетущая, прерываемая только звуками шагов, что впору бы всерьёз думать, что что‑то где‑то напутали и привезли их совершенно не туда.

Бровь противно пульсировала, и очень хотелось прижать к ней что‑нибудь холодное.

– Ситуация здесь, если честно, патовая, – Сергей Павлович языком цокнул и протиснулся вперёд, поигрывая нанизанными на колечко ключами. Говорил он почему‑то немного не о том, – если бы не бабки, хрен бы хоть один наш парень остался. Да вы и сами видели, на каждой улице по паре домов целых в лучшем случае… К вечеру они вернутся, на полигоне сейчас.

– Буянят?

Пахомов больше не улыбался.

– Набуянились уже. После расформирования, как ни странно, почти совсем успокоились, редко если кто переберёт, но и тогда бардака особого нет. Да и остались здесь только те, кому это действительно надо, а за плохую службу никто никому платить не станет. Срочников здесь больше нет.

Квартира, к которой подошли, имела добротную дверь, обитую дерматином, и державшуюся на честном слове овальную плашку с нарисованными на ней четвёркой и семёркой. Хоть адрес теперь имелся. Повернув ключ в скважине, Сергей Павлович дёрнул ручку, и в полумрак тамбура пролился свет из коридора.

– Ну, гости дорогие, проходите, располагайтесь.

Внутри оказалось на удивление чисто и ухоженно. Две комнаты, раздельный санузел, небольшая кухня – всё было вымыто и вычищено, даже пыль нашлась только на некоторых полках. Хоть кроссовки снимай и босиком ходи, ей‑богу. На свой изумлённый взгляд Агата получила подмигивание, хоть и без улыбки.

– Видишь, как всё отдраили? Молодцы наши ребята?

– Ага…

В стенке нашлось несколько книг в потрёпанных обложках, а последним штрихом послужил стоявший на подоконнике в одной из комнат фикус. Диссонанс создавался знатный, и почему‑то казалось, что квартира совмещала в себе два совершенно разных мира: вот, прямо здесь, перед носом, тепло и уют, и всё привычно и спокойно. А стоило в окно выглянуть, и тебя встречала своими видами война, с готовностью показывая следы бомбёжек и многочисленные обломки всего, что когда‑то было кому‑то очень дорого.

Обломки мирной жизни.

Вопрос крутился на языке, но озвучить его оказалось сложновато. Несколько раз Агата даже почти полностью убеждала себя в том, что не стоило проявлять любопытство подобное, но мгновение – и все попытки договориться с внутренним голосом терпели фиаско.

– Кому‑то ведь эта квартира принадлежала…