Странные дела, или Женька ищет мужа
Бабуля махнула на меня рукой, неожиданно быстро капитулировав, а мне в очередной раз стало стыдно. Ну хочет бабушка на тот свет раньше времени, что ж я ей мешаю‑то все время?!
– Иди ужо, нечего тут изваянием укоряющим надо мной стоять. – вдруг вполне человеческим голосом пробормотала она, – Вот ты что думаешь? Мне оно так нравится прям?
Я закивала головой, мол, конечно, нравится. А иначе зачем?
– Ага, прямо‑таки щас! Я может каждый день с собой борюсь, из последних сил сопротивляюсь… Я ведь знаю, что нельзя, стыжу себя, стыжу, а толку ноль. А оно как засосёт под ложечкой, как засвербит и только одна мысль бьется в голове – «шоколад», да у меня ажно перед глазами плывет все. Вся сила воля из меня уходит в такие моменты.
Немного подумала и добавила:
– Мож и правда глисты?
И с такой надеждой на меня посмотрела, что я и впрямь устыдилась.
– Ну что вы, какие такие глисты еще? Просто скучно вам, вот и тянет на сладенькое. Надо что‑нибудь придумать, чтобы не скучать. Тогда и о конфетах думать забудете, точно вам говорю.
Христофоровна склонила голову в ожидании фантастических идей, и мне ничего другого не оставалось как начать придумывать увеселения.
И я придумала на свою голову…
***
– Пахлава!
– Чурчхела!
– Обезьянка! Ручная обезьянка!
– Девушка! – гаркнули мне в ухо.
– А? Что? – испугавшись, я чуть не выпустила коляску из рук.
– Сфотографируйте инвалида с обезьянкой…пусть бабушка перед смертью порадуется…
Я поперхнулась, и тут на площади раздался такой отборный мат, что парень, что еще минуту назад так настойчиво шел за нами с Христофоровной чуть ли не от самого пляжа, куда‑то вмиг исчез.
– Так вот как от них избавляться надо, – прыснула я от смеха, но бабуля моя моего веселья не разделяла.
– А ты и рада! Тут меня хоронят, а тебе хоть бы хны! Язва!
– И вовсе нет! – заспорила я, – Уж не я ли вам буквально утром говорила, что коляска сия не к лицу столь здоровой и умной женщине…
– Не подмазывайся, – отрезала Сандра, но голос ее заметно потеплел, – Вези лучше быстрее, а то вон тот подозрительный полицейский нас уже догоняет.
Я обернулась, и правда. К нам быстрым шагом направлялся статный и сытый дядечка в форме. Поравнялся с нами, козырнул, и предъявил документ.
– Старший лейтенант Гавриков! Гражданочки, чего значит буяним? Нецензурно выражаемся?
– Нет‑нет, что вы… – я замахала руками, но бабушка, как всегда, отличилась.
– И матерюсь. И имею, между прочим, право! Я, между прочим, инвалид! Да я еще в первую мировую сражалась, пока ты сосунок света белого не видел!
– В смысле в первую мировую? – Гавриков так и застыл на месте с опаской глядя на Христофоровну. Видимо боялся, что она вот‑вот рассыпится от старости.
– Она говорит, родилась. Родилась давно…
– Аа…
– Сама ты родилась! Я служила! Я Родину защищала! – все больше распалялась бабуля, а я с улыбкой разводила руками.
– Бредит… что поделаешь, старость ‑не радость.
Гавриков понимающе покивал, простив убогой «сосунка», и посоветовал буйную бабушку держать все же дома, что я клятвенно и пообещала исполнить.
– И дернул меня черт вас к морю тащить! – бурчала я, пока под провожающие взгляды отдыхающих и местных, везла через всю площадь Сандру.
– И повезешь! – смеялась бабуля, высовывая язык и тараща глаза, специально пугая прохожих.
– Не повезу!
– Повезешь!
– Нет!
– Да!
– Вот сволочь!
Я резко притормозила. Нет, это уже ни в какие ворота. Бабуля моя уж слишком в образ вошла, теперь уже и меня оскорбляет.
– Да что вы себе позво…
– Тс…
Мы как раз подходили к дому, и Христофоровна указывала пальцем на соседа, нас в данный момент не замечающего, зато с упоением, бросающим за забор странное содержимое темного цвета.
– Ты погляди, что творит, ирод окаянный! – заорала она.
Николаич в долгу не остался, крикнул в ответ:
– Ведьмы! – И принялся неистово крестить нас, но не удержался и под собственные визги вновь полетел вниз, с лестницы.
– Ну ничему жизнь не учит… – вздохнула я и повезла бабушку домой.
2
– Нет, надо с этим гадом что‑то решать, – задумчиво пробормотала Христофоровна, глядя на соседский дом в окно с большой тоской.
Я покачала головой, досадуя на Николаича с его манией величия и неутомимой жаждой разделять и властвовать. Будь его воля, он бы давно нас турнул из дома и жил бы себе в удовольствие на огромных площадях, словно барин. И откуда только в людях такие замашки? Что ему на своих шести сотках не живется, а? Ведь один, один как сыч, ну много ли мужику надо?
И самое главное ведь что? А то, что он бабулю мою донельзя расстраивает, а ей расстраиваться ну никак нельзя.
– Ну что мы с ним решить‑то можем?
– Надо его как следует протрясти, словно старое белье. Авось, что где и выпадет.
– Шутите? Что там у него выпасть может? – хохотнула я, и Сандра тут же укоряюще ответила:
– Ну уж точно не то, что ты подумала!
