Свет в ее глазах

– Можешь не отвечать, – усмехнулся я. – Лучше назови мое имя.

Я скользнул в нее двумя пальцами, переходя сразу на быстрые ритмичные толчки.

– Ах! – застонала она, выгибаясь и снова вжимаясь задницей в низ моего живота. Я выдохнул сквозь стиснутые зубы. В брюках было безумно тесно и сладостно больно.

Моя рука замерла в ее трусиках.

– Ах? Скажи мое имя, Джоанна, – приказал я, располагая подбородок на ее плече.

Она плотно сжала губы, и отрицательно покачала головой. Я зарычал и прикусил мочку ее уха.

– Скажи. Мое. Имя. Иначе я остановлюсь прямо сейчас, – прорычал я.

Она завертела головой, но через секунду, сдавшись, выкрикнула:

– Блейк! Пожалуйста!

– Чего ты хочешь? – спросил я.

Моя рука снова начала двигаться, доводя ее до исступления.

– Тебя! Тебя! Я хочу тебя! – стонала она.

Я ухмыльнулся и резко толкнул ее вперед, заставляя лечь грудью на стол и оттопырить круглую попку. Я огладил симпатичные бедра и легко шлепнул ее, срывая с ее губ очередной всхлип.

Джоанна схватилась за края стола, лбом упираясь в деревянную столешницу и расставляя шире ноги.

Я не хотел больше медлить иначе сам мог отключиться от сильного возбуждения. А этот вид, ее такой покорной передо мной и вовсе заставлял меня слетать с катушек.

Я сорвал ее нижнее белье, а затем, расстегнув брюки и стянув их вместе с боксерами, одним рывком оказался в ней.

Джоанна вскрикнула, но я успел закрыть ее рот рукой. Девичий стон потонул в моей ладони, как и проклятия, которые также сорвались с ее губ.

Я уткнулся в ее голую спину лбом и глухо зарычал.

Находиться в ней было так невероятно. Я уже и забыл как хорошо и тесно у нее внутри, забыл, как потрясающе она пахнет, и какая ее кожа мягкая на ощупь.

Черт, как же мне этого не хватало.

Грубый толчок, и она снова глухо застонала в мою ладонь.

– Веди себя тихо, если не хочешь, чтобы твоего братика хватил удар, – ухмыльнулся я, шепча ей на ухо, и представляя рожу Пижона, застань он нас здесь.

Джоанна закивала, и тогда я убрал руку от ее рта, переместил обе ладони на круглые упругие ягодицы и начал нещадно выбиваться в ее бедра.

Такая Джоанна, уткнувшаяся лбом в столешницу и помалкивающая мне нравилась. Джоанну лгунью я ненавидел. Проблема в том, что это была одна и та же Джоанна.

Той, кто была со мной в Аспене и просыпалась в моей постели, не существует, есть лишь богатая стерва, выскочка, возомнившая себя начальницей. Есть обаятельная лгунья с невинным взглядом и ангельской внешностью, которая в любой момент всадит нож в спину и будет ухмыляться своими соблазнительными розовыми губами.

В кабинете разносились звуки шлепков, ее тихие постанывания и мое тяжелое, хриплое дыхание.

Я не был нежен, как во все наши предыдущие разы. Я был груб, ненасытен. Это не было актом любви или даже симпатии, я просто брал ее, потому что хотел и потому что мог. Обычная потребность моего организма, которая благодаря ее телу восполнится сейчас.

Джоанна совсем не была против, она подмахивала моим движениям, вставала на носочки и до побеления пальцев сжимала стол руками.

Ее прическа распалась, темные длинные волосы разметались по столешнице и ее спине, закрывая мне весь обзор. Мои пальцы сжимали мягкие бедра, оставляя красные отметины, насаживая ее на мой член сильнее.

Я чувствовал, что разрядка, прокатываясь горячим импульсом по моему животу, вот‑вот накроет меня. И от этого ощущения, подступающего дикого удовольствия хотелось орать, так хорошо это было.

Голос Джоанны стал выше и глубже, руки сжались в кулаки. Она тоже была близка к завершению. Я не видел ее лица, волосы плотной стеной закрывали ее, но я знал, что она не здесь, не со мной. Мы занимались сексом вместе, но удовольствие получали каждый свое.

С остервенением двигая бедрами, я почувствовал, как сладостной судорогой свело мышцы моего пресса, и войдя в плавкое тело последний раз, я замер и с громким рыком излился в нее.

Мир исчез. Все потемнело.

Я зажмурил глаза, не слыша даже своего тяжелого дыхания.

В ушах стоял звон, громкий и оглушающий он освободил меня от многих мыслей.

– Блейк, – послышался ее срывающийся жалобный голос.

Я открыл глаза и заметил, что плечи Джоанны подрагивали, сама она привалилась щекой к столешнице и тяжело дыша, пыталась двигать бедрами мне на встречу. Но было уже поздно.

Что‑то странное вспыхнуло в моей груди, что‑то вроде приятной ностальгии и жалости, но я затолкнул это поглубже, мне гораздо больше нравилось, когда внутри меня была пустота.

Я отошел от Джоанны и застегнул штаны, наслаждаясь ее открытым и беззащитным видом, задранной к пояснице юбкой и черными трусиками танго. Сейчас они уже мало напоминали предмет нижнего белья, потому что разорванные валялись у ее широко расставленных ног.

Я сделал именно то, что хотел. Получил удовольствие сам, но не дал получить его ей, поэтому Джоанна так затравлено смотрела на меня, все ее тело было напряжено, натянуто как струна, ведь желанной разрядки она не достигла.

Вокруг стола были разбросаны какие‑то документы, ручки, скрепки. Еще на полу лежали две статуэтки, кажется, это были птицы. Я заметил ранее, что птицы стояли и на маленьком столике у дивана.

Как чудно́.

Выпрямившись, Джоанна привалилась ягодицами к столу и обхватила себя руками, прикрывая голую грудь.

Ее губы были плотно сжаты, волосы растрепаны и спутаны, а лицо и шею покрыли красные пятна. Она тяжело дышала и продолжала сжимать пальцами свои руки чуть ниже плеч.

Я взглянул прямо в сочащиеся ненавистью глаза и легко улыбнулся.

– А чего ты ожидала? – спросил я, скользя взглядом по безупречной линии шеи и ключиц, к груди, которую она спрятала от меня.

Я подошел к ней и аккуратно обхватил ее подбородок пальцами, поворачивая милое личико на себя.

– Зачем ты это сделал? – спросила она, синие глаза стали стеклянными, в них, как холодный океан ранним утром, бушевала злость.

Я равнодушно пожал плечами.

– Захотелось разнообразия.

Я и сам не знал, зачем сделал это. Мне просто нужно было сделать это. Возникла острая потребность оказаться в ней. Голова в этот момент не думала. Пожалуй, только ее отказ или даже самое маленькое «нет» остановили бы меня. Но она не отказалась, а лишь раздвинула пошире ноги.