Свет в ее глазах
Он огляделся, чтобы удостовериться, что нас никто не слышал и снова взглянул на меня.
– Если тебе удобнее выражаться так, то да. Не смей, включай уже голову и думай о последствиях, – сказал он.
– Как ты думаешь о последствиях? – спросил я.
Я чувствовал, как внутри кипят злость и раздражение. Грант последний, кто может говорить мне о последствиях. Сам‑то он о них никогда не думал.
К тому же жаль его разочаровывать, но с задачей я уже не справился. Год назад мы отлично повеселились с мисс Хэтфилд.
– Не здесь, Блейк, – прорычал он.
Я отвернулся от него. Не могу видеть его лицемерные глаза ни секунды больше.
– Расслабься, в любом другом месте я с тобой тоже говорить об этом не стану. Мучайся сам со своей совестью, – добавил я и потерял к отцу какой либо интерес.
Завтра состоится подписание договора и конференция по проекту, где я обрисую для двух Хэтфилдов детали строительства. А это значит, что мне придется встретиться с лжеофицианткой вновь.
Мы с отцом вышли из ресторана, я достал сигареты и закурил, выпуская клубы густого дыма.
– Подожди, пока наши клиенты уйдут, – сердито шепнул отец.
Я усмехнулся.
В трех метрах от нас стояла сестренка Хэтфилд и ждала Пижона, который почему‑то задержался в ресторане.
– Они не будут против, – ответил я, снова затягиваясь.
Сомневаюсь, что Пижону есть дело до этого, а Джоанна в любом случае будет ненавидеть меня. Думаю, она с радостью сожгла бы меня на костре, и ей было бы глубоко плевать, будет зажата между моих зубов сигарета в этот момент или нет.
Отец пытался бросить и кажется, у него наконец начало получаться это, чего не скажешь обо мне.
Запишем во вредные привычки и курение.
Как же меня раздражало то, что за все время наших переговоров, она ни разу не взглянула на меня. Словно меня не существовало. Когда я говорил и указывал на какие‑то моменты в ее собственных наработках, она смотрела куда угодно, но не на меня. Должно быть, она не видела смысла тратить на меня и взгляда, вместо этого внимая каждому слову моего отца и перешептываясь с братом.
Нет. Я не могу позволить ей так просто уехать.
Выбросив сигарету в урну, я подошел к лжеофициантке.
Ее глаза метнулись влево, она заметила меня.
– Джоанна или Селеста? – спросил я, стоя рядом и касаясь своим плечом ее.
– Не поняла? – сказала она, не поднимая головы от своего телефона.
– Говорю, как называть тебя все‑таки? Джоанна, Селеста, Мария, Вирджиния Хилл[1]? – спросил я, краем глаза наблюдая за ее реакцией.
Джоанна удивленно вскинула брови и взглянула на меня, одобрительно закачав головой.
– Провел параллель с казино, браво, Блейк. Иногда тыква на твоих плечах гордо именуемая головой может меня приятно удивлять, – натянуто улыбнулась она.
– Тут ты не права, – самодовольно ответил я, – она будет удивлять, но не тебя.
В глазах Джоанны вспыхнул огонек ярости, но она быстро потушила его. На ее губах растянулась издевательская усмешка.
– Удивлять? Так ты называешь невозможность достичь разрядки от твоего языка?
– Твою невозможность достичь разрядки слышали не только за пределами Аспена, но и за границей Колорадо.
Джоанна раздула щеки как самая настоящая львица.
– Хватит демонстрировать навыки остроумия, – фыркнула она.
– Что ты задумала? – перебил ее я.
Она застыла с телефоном в руках и сдвинула тонкие брови к переносице.
– Я задумала? – искренне удивилась Джоанна, да так, что я почти поверил. – Беру слова про тыкву обратно, овощ он и в Африке овощ. И с чего ты решил, что я что‑то задумала?
Джоанна развернулась ко мне всем телом, спрятала телефон и сложила руки на груди. Вот теперь она смотрела на меня. Не мимо меня, не на бумаги, не на моего отца, не в телефон, а в мои глаза. И это, пожалуй, именно то, чего я добивался.
– Скажи мне, почему среди всех строительных компаний Америки, для воплощения своего проекта, ты решила выбрать Джефферсон? – задал я вопрос, интересовавший меня всю эту встречу.
С ее губ сорвался смешок, однако сама она не выглядела веселой.
– Я решила? Ты думаешь, что я хоть что‑то решаю в отеле? – вырвалось у нее. Но как только Джоанна осознала, что сказала, сжала губы и сердито вздохнула.
Вот как значит. Она проговорилась о том, что не имеет влияния в бизнесе.
– Что, папочка не пускает маленькую девочку за штурвал? – издевательским тоном спросил я.
Джоанна опешила и дернула головой. Я видел, как ее брови возмущенно изогнулись, а губы сжались в белую тонкую линию. Она злилась, и я наслаждался такой приятной картинкой. Большие синие глаза стали стеклянными, а щеки ее заалели от ярости.
Я попал в самую цель.
– Просто заткнись, Джефферсон, – покачала головой она. – Ты и понятия не имеешь…
– Каково женщине в бизнесе? Ты права, – перебил ее я. – Но меня это и не интересует. Мне повезло, я родился с яйцами.
Глаза ее недобро сверкнули, Джоанна заправила выбившуюся прядь волос за ухо, обхватила себя руками и шагнула ко мне.
– Да, но мне кажется, ты оставил их дома, – грубо выплюнула она.
На моих губах появилась ухмылка.
– Они всегда со мной, можешь встать на колени и проверить прямо сейчас, – с вызовом в голосе сказал я.
Ее взгляд мимолетно скользнул мне за спину, туда, где в отдалении стоял отец, затем она вернула его ко мне.
– Избавлю себя от этого, – с отвращением в голосе фыркнула она.
– О, как‑то поздновато думать об этом, ты не находишь? – усмехнулся я, наслаждаясь ее красным лицом. Я не мог остановиться, я был так зол на нее. – Значит, пока Хэтфилд старший держит тебя на поводке, отелями заправляет любимый сын?
[1] Американская фигура организованной преступности, начавшая свою «карьеру» с подпольного казино.
