Свист на горе
В моем браке не было ни такой жены, ни большого автора. Просто два не подходящих друг другу человека, не любивших друг друга, друг друга не знавших.
– Эй, Макс. МАКСИМ!
– Да?
– Ты в порядке?
– Не знаю… Какая‑то непонятная грусть накатила. Только не подумай, что это хоть как‑то связано с тобой.
– Точно?
– Точно. – Ответил я и, встав, стал собирать стол.
– Ой, не надо, я уберу. Беги умывайся.
– А ты уже все? – Спросил я, но ответа не последовало.
Чувство, подобное тому, что испытываешь, оступившись со ступеньки, прошло от самых пяток до темечка, задержавшись там легким зудом. Так пришло ощущение незащищенности. И вызвана она была отнюдь не частичной наготой.
Незащищенность в моей тяге к людям. И они будто бы об знают о ней, но не говорят. Особенно женщины. Я боюсь женщин. Они мне непонятны. И непонятно кто из нас пользуется другим – чаще кажется, что мной. Даже сейчас. В последний раз, уходя из этого дома, я решил не создавать иллюзий для Риты. Но, учитывая, что я здесь, это решение – еще одна иллюзия. На этот раз, кажется, для меня.
Выйдя из ванной несколько песен спустя, я понял, что изо рта, полного пены, торчит зубная щетка. Вернулся. Сплюнул. Умылся. И только тогда смог продолжить свое утро.
В спальне я застал занятую гимнастикой Риту, одетую в обтягивающий спортивный костюм, подчеркивающий все ее выразительные части. Параллельно на экране ноутбука какая‑то баба модельной внешности вела счет.
Войдя, я привлек нежелательное внимание. Девушка из ноутбука сказала что‑то на французском. По интонации это звучало как подкол. Возможно Рита получила небольшую порцию стеба на тему того, что у нее дома разгуливает жирная рохля. В любом случае тренировка прекратилась.
– А ты быстро…
– Ну, знаешь, обычно я этим не славлюсь. Я – рабочая лошадка.
– Я знаю, – с ехидной улыбкой сказала Рита.
– Одеваемся?
– Ты. Мне никуда не надо. Я работаю из дома.
– А зачем так рано встала?
– Я всегда так встаю.
Во время прощания девушка поцеловала меня в щеку и пожелала приятного дня.
События развивались быстро, рождая во мне страх, что в глазах девушки мы теперь пара, но это не так. Но Риту это бы очень задело. А мне как‑то не хотелось разбивать ей сердце. По крайней мере, сейчас.
– Тебя ждать вечером?
– Да, – брякнул я и покинул квартиру.
ГЛАВА 7
Не знаю какой черт дернул меня согласиться на еще одну ночевку. В любом случае нужно было взять кое‑какие вещи. Например, носки и белье. Поэтому я заскочил домой – хорошо, что от работы недалеко.
Утро выдалось безлюдным, поэтому, сидя за прилавком, я мучил писаниной блокнот. В итоге родил небольшой стих в пару строф, потратив не больше часа. Впрочем, этого хватило, чтобы устать и просто таращиться в зал. На одну бутылку, которую я не могу себе позволить. На другую.
Самое сложное на работе – невозможность работать, потому что работы нет. Но и заняться чем‑то другим всерьез ты тоже не можешь. Потому что все еще на работе. Смотреть кино или читать тяжело, ведь полное погружение в произведение невозможно – нужно сохранять концентрацию, ведь в любой миг могут нагрянуть люди или, упаси, начальство. Тогда остается только что‑то, что не жалко пропустить или выключить.
В общем, часов до двух я смотрел в интернете видео с животными и наконец‑то проверил сообщения в социальных сетях. Ничего интересного. Совсем. Если не считать корги. Корги очень милые.
Потом приехала новая партия товара. Это подарило мне хоть какое‑то занятие, которое я постарался растянуть. Поэтому пересчитал все лишний раз, расклеил защиту и начал выставлять. Неспешно, но очень досконально. Даже протирал бутылочки марлей. Получалось красиво.
Когда они вошли, было около шести. Мужчина и женщина. Вместе выглядели нескладно. Он – худой, длинный, с потерянным взглядом маленьких, почти рыбьих, глаз. Весь расчерчен морщинами по сальной коже. Одет в черное. И она – маленькая, шарообразная, с крашенными крапинкой волосами, спадающими на опухшее красное лицо. Оно выглядело настолько раздутым, будто ее ударила не алкогольная зависимость, а пара грубых мужских рук. Возможно, рук, расчерченных морщинами по сальной коже.
Впрочем, я выглядел, как что‑то, что должно находиться между двух этих форм человека.
На мое приветствие они не отреагировали, и я продолжил выкладку новых позиций. Однако, согласно моим обязанностям, стал наблюдать за гостями, дабы в любой момент оказать помощь или препятствовать преступлению.
Боковым зрением увидел активную жестикуляцию. Сообразил не сразу, но оказалось, пара является глухонемой. А я стал свидетелем их аналога беседы. Напряженной беседы, потому что сильнейший алкоголический тремор действовал на мужчину, как своего рода заикание. Их мимику и жесты я понял приблизительно так:
– Абрабраблх. – Вытряхивал слова из рук мужчина.
– Что? Я не понимаю.
Мужчина начал двигаться медленнее, но почему‑то более угловато и грубо.
– АБРАБРАБЛХ.
– Я все еще не понимаю. Попробуй медленнее.
– АБРА‑БРА‑БЛГХ!
– Я все еще не понимаю!
В этот момент мужчина просто отмахнулся рукой, как отмахиваются, смотря на горящий сарай. В его глазах мелькнула какая‑то тяжесть. Сложно, когда тебя не понимают. И тяжело.
После мужчина пожал плечами и показал на одну из бутылок. Женщина отрицательно кивнула. Он показал на следующую. Снова отказ. Так они перебрали около пяти вариантов, пока не остановились на бутылке «БаринЪ». Хотя, я бы назвал ее «русская рулетка», потому что вероятность ослепнуть сохранялась в каждой рюмке.
Когда они покинули магазин, я продолжил работать с поставками. Не самый плотный, но постоянный поток выровнял мне кассу, а заодно обеспечил меня занятием до самого вечера. Последней покупкой была моя бутылка красного полусладкого. Смена кончилась. А с ней и хандра.
Убив в дороге пару рассказов Чехова, я был у Риты чуть более, чем через час. Чего не сказать о ней самой. Как оказалось, девушка ушла в магазин неподалеку. И попросила меня заскочить, взять пакеты.
