Свист на горе

– А скажи, что нет.

– Нет.

– Тогда тебе самое место в лесбухах, ведь в мужиках ты не разбираешься.

– Ты был моим последним мужиком.

– Говорю же, не разбираешься.

Я сделал глоток. Допил.

– Выпивка все.

– Хорошо. – Ответила Маша и положила голову мне на плечо. – Ты теперь не будешь об этом думать.

– Не буду. – Ответил я, но спустя мгновение добавил:

– Теперь об это только и думаю!

Получилось несколько грубее, чем хотелось, но меня это мало волновало в отличие от моей спутницы.

– Почему ты такой грубый?!

Меня захлестнуло эмоциями, вставшими в горле и давящие на него.

– А я должен тут стелиться перед тобой?! Мы не виделись кучу времени; и вот ты появляешься у меня за спиной, отвлекаешь от моего одиночества, а теперь удивляешься, что я грубый. – Непостижимое разумом желание задеть собеседницу рвалось из меня. Только позднее я пойму, что это ненависть к себе за потерянный шанс. Тогда же это будет животный гнев за вскрытый шрам, забытый до недавнего времени, и ноющий теперь.

Маша мгновенно оторвалась от меня и, встав на ноги, демонстративно пошла к дому, крича:

– Да ты просто невозможен! Ненавидишь себя настолько, что проецируешь это на остальных. Я подошла повидаться, поболтать, а ты грубишь, козлина!

Оставшись наедине с морем, заглянул в пустую бутылку. Надежда умирала последней. И с парой капель, пробежавшей по языку, она окончательно испустила дух.

– Пора возвращаться, – подумал я.

ГЛАВА 3

Вернувшись в дом, постарался раствориться в толпе. И быстрее напиться до полного беспамятства. Кажется, удалось. Дальше помню отрывками. Шутки, объятия, звонкий смех, поцелуи, такси… Такси?

Мой нюх уловил мягкий кофейный запах, вперемешку с жареным хлебом. Я открыл глаза на большой кровати, укутанный в пышное одеяло.

Все белье белое. Не бытовое белое с желтоватыми или серыми участками, а белоснежное. Пришлось протереть глаза, чтобы выглядело не так болезненно.

– О, ты проснулся! – Прозвучало откуда‑то справа и я почувствовал влажное прикосновение губ к небритой щеке. – Если ты голодный, то вон тосты и кофе.

Повернувшись, увидел молодую девушку. Рыжие волосы, собранные в хвост. Россыпь веснушек. Небольшие серые глаза, устремленные взглядом вдогонку за указательным пальцем с вычурным маникюром – к прикроватному столику.

– Спасибо, детка. – Стараясь быть невозмутимым, ответил я. А после потянулся для поцелуя. В нем пряталась попытка понять отношение девушки ко мне.

– Сначала почисти зубы…

Я нехотя скинул с себя одеяло и обнаружил, что на мне нет трусов.

– А ты не видела мои трусы?

– В стирке. – Ответила хозяйка квартиры, погрузившаяся в экран планшета.

– Как в стирке? А в чем мне ходить?

– Ходи так.

– Но мне неуютно.

– А по нему не скажешь. – Показывая на мой утренний стояк, сказала девушка. – Он у тебя ничего, красивый.

Стало еще неуютнее. Мне было приятно и странно одновременно. Одно дело замечать интерес девушки к пенису, когда ты, например, двигаешь им без рук, и другое – когда она говорит тебе прямо. Это обескураживает.

– Спасибо… – Буркнул я и, стягивая одеяло, встал с постели. – Стой, так у меня же нет щетки.

– Там в шкафчике должна быть новая.

Я промолчал, отметив, что у девушки есть деньги и потребность в запасе зубных щеток.

– Составить тебе компанию?

– Не стоит.

Добираясь до ванной, бросил беглый взгляд на оформление квартиры. Дорого. Дорого, но со вкусом. А ведь такое бывает довольно редко. Обычно роскошь до безвкусия вычурна и оттого пестрит пошлостью. Здесь же такого не было. Впрочем, и я видел не так много богатых домов.

В ванной напротив входа висело большое зеркало, покрытое маленькими лампочками. Такие обычно вешают в гримерных, чтобы смотрящий мог увидеть все тонкости и особенности собственной внешности.

Я увидел растрепанные темно‑русые волосы, спадающие по всей поверхности головы. Особенно неприятно выглядела челка, буквально надломившаяся во время сна, и теперь смотрящая куда‑то прямо. Следующими за ней внимание привлекали мешки. Казалось, в них можно возить картофель. Ниже только дряблые щеки, покрытые негустой бородой, сползающей на шею.

Набрав в руки прохладной воды, плеснул себе в лицо. После снова посмотрел в отражение. Ничего не изменилось. Только теперь маленькие капельки, оставляя за собой легкий щекотный шлейф, бежали по моей коже, желая быстрее спрятаться в волосах.

Немного замешкался, рассматривая отражения. Потом открыл один из двух шкафчиков, параллельно висящих по бокам от раковины. Мимо. В шкафчике была только аптечка. И какие‑то бабские штучки. Открыл соседний. Бинго. На одной из полочек стоял стакан, буквально наполненный щетками. Я насчитал пять. Ниже лежали еще, но в упаковках. А рядом была небольшая коробочка с колпачками для них. Маленькие такие, пластмассовые. Они вроде как помогают держать щетки в чистоте.

Среди четырех вариантов – красная, синяя, желтая и зеленая, я выбрал последний. Люблю зеленый. Он напоминает мне о матери. Хотя, кажется, зеленых вещей у нее не имелось. Это, впрочем, и неважно. Главное – зеленый заставляет чувствовать себя комфортнее и уютнее.

Наскоро почистив зубы и оттого разорвав себе десны, я вернулся в спальню. Хозяйка квартиры молча сидела, укутавшись в одеяло и смотря в планшет. Первые время она даже не обратила внимания, что в комнате кто‑то есть. Слишком была увлечена.

– А ты быстро…

– Спешил к тебе.

– Или к завтраку? – Заметила девушка, когда, сев на край кровати, я принялся осторожно потягивать кофе.

После первого глотка я об этом пожалел. Из‑за остатков пасты вкус был кисло‑горьким. Это вызвало легкую тошноту. Да и царапины на деснах стали навязчиво ныть.

– К тебе. – Ответил я после паузы, подползая к собеседнице.