Таежное смятение чувств. II. Возвращение
– А смелости‑то у тебя хватит и терпения, чтобы обуздать ее нрав? С виду она кажется паинькой. А внутри у нее бурлят страсти, демоны внутри у нее сидят! Я сама иногда ее боюсь!
– Я в курсе! – хмыкнул Зимин. – Твоя дочка вчера устроила мне целое представление, чтобы показаться мне во всей красе!
– Ты хочешь сказать мне, Зимин, – моргнула женщина, – что это она на тебя глаз положила, малолетка упрямая?
– Пыталась взять с меня слово, что я женюсь на ней!
Вдыхая и выдыхая всей грудью, Шатова помолчала, в уме она попыталась оценить все последствия поведения родной дочери.
– И что ты ей ответил, Зимин? – сощурилась Вика.
– То, что она со временем влюбится в прыщавого юнца и отстанет от меня! – усмехнулся Зимин. – Ей еще расти и расти…
– Ты должен обещать мне, Зимин, что не причинишь ей зла! – потребовала Шатова. – Никогда! Иначе ты будешь иметь дело со мной! Я не посмотрю на то, что ты мне нравишься! Я раздавлю тебя, как мерзкого клопа! Ты обещаешь мне?
Ни на секунду не задумавшись, Борис твердо ответил:
– Я обещаю вам, Виктория Игоревна!
– Я верю тебе, Зимин! – выдохнула Вика. – Сходи с Галочкой к ней домой, разберись с нашей Марьей Васильевной. Забери ваши фамильные серьги у нее, дай ей взамен любые деньги! Если эдаких шальных денег у тебя нет, я тебе дам!
– Все сделаю, как вы сказали мне, Виктория Игоревна! – оставил Борис у нее на щеке свой мимолетный поцелуй и направился к двери. – Я Галочку заберу с собой!
– Машину мою возьми, Зимин! Чтоб через час был тут!
– Слушаюсь, Виктория Игоревна!
В коридоре у окошка, старательно пряча левую сторону лица от людей, стояла Галя Юдина, напряженно постукивала пальчиком по стеклу, вслушивалась в каждый проходящий мимо звук.
Услышав позади себя скрип открываемой двери, Галочка резко обернулась, исподлобья посмотрела на вышедшего парня.
– Не смотри ты, Боря, на меня! – попросила она. – Я такая страшная! Тебе неприятно смотреть на меня…
Взяв девушку за руку, Зимин повел ее к выходу. Низко опустив голову, Юдина шла за ним, как овца на убой.
– Она сказала, что если еще раз увидит меня с тобой, то выгонит из дома! – произнесла Юдина негромко.
– Может, мы к вам не поедем? – перестроился Боря в правый ряд и остановил машину. – Зачем дразнить гусей? Я уеду, а тебе с матерью жить. Черт с ними, с этими серьгами!
Моргнув и шмыгнув носиком, Галя тихо произнесла:
– Ты говорил, что они остались от твоей мамы! Это же память о ней! Мы едем! Мне наплевать! После того, что она устроила! Лучше я какое‑то время где‑нибудь поживу без нее!
Борис задумчиво постучал ребром ладони по рулевому колесу. Ему не хотелось вмешиваться в семейные разборки, но конфликт между Юдиной и ее матерью произошел именно с его подачи. Ему не следовало делать такой дорогой подарок.
– Ну, ты можешь пока пожить у нас, – предложил Зимин. – Но твоя репутация после этого будет окончательно подорвана!
– Мне на нее наплевать! – выдохнула Галя со злостью.
Такой собранной и уверенной в себе Борис Юдину еще не видел. Зря он, наверное, со всей уверенностью говорил Виктории про ее аморфность и удобную по жизни обтекаемость.
Злая на свою со всех сторон глубоко неудачливую судьбу, Марья Васильевна минут пять безостановочно ругалась на них обоих, в запальчивости кричала, что ее беспутная дочь пошла по кривой и неверной дорожке, что Борис портит девушку своими подарками, коварно приучает ее к легкой и беззаботной жизни.
– Я на тебя, шалава, всю свою жизнь угробила! – замахнулась женщина кулаком на дочь, и Галочка шмыгнула за спину Зимина. – Хахаля себе, прошмандовка, нашла! Хочешь за его спиной по жизни проскочить? Нужна ты ему! Попользуется и кинет! Пошла вон из дома! Из‑за тебя не вышла замуж, чтоб чужой мужчина не сделал твою жизнь несчастной, а ты! Из‑за тебя моя жизнь пошла наперекосяк! Из‑за тебя у меня не сложилась личная жизнь…
С трудом Борису удалось вставить несколько слов, чтобы попытаться и объяснить матери девушки, что серьги, отнятые у Гали, дороги ему, как память о его родной матери.
– Брешешь ты все! – кинула женщина в сердцах. – Дуру, думаешь, нашел, чтобы втирать ей! Украл, небось, цацки, а теперь боишься, что на твой след выйдут, воришка!
– Напрасно вы так говорите, Марья Васильевна! – поморщился Борис. – Позвоните Шатовой Виктории Игоревне, она вам скажет, что видела эти сережки на фото моей матери.
Задумавшись, женщина долго смотрела на них обоих. В душе у нее разгоралась нешуточная борьба. Теперь ей сильно захотелось срубить с заезжего паренька побольше денег.
– Давай мне сто двадцать пять рубликов и забирай свои цацки! – протянула Марья Васильевна руку. – И ее забирай…
Не торгуясь, Борис отсчитал требуемую сумму, положил деньги на стол. Мать Галины принесла серьги.
– А своей прошмандовке скажи, что ноги ее больше в этом доме не будет! – прошипела Юдина. – Иди, шалава, куда хочешь…
В спешке накидав вещички в сумку, Галочка поторопилась уйти из ставшего вдруг чужим родного дома.
Вырулив к стоянке возле универмага, Борис остановился, внимательно посмотрел на расстроенную скандалом девушку.
– Пошли, Галчонок, – подмигнул он девушке, – купим тебе темные очки, зубную щетку, домашние тапочки и банный халат.
– У меня получка только через неделю! – вздохнула Галя тяжело. – Одолжишь мне немножко денег?
– Одолжу‑одолжу! – кивнул Борис головой. – Кстати, цацки обратно возьми! – протянул он девушке сережки.
Не жеманясь, Юдина взяла золотые сережки и ловко нацепила на уши, посмотрелась в небольшое зеркальце.
– Выглядишь в них классно! – улыбнулся Борис.
Дашки дома не было, торчала сестричка Зимина в медучилище на лекциях. Парень посмотрел на часы и покачал головой. Он безнадежно не укладывался в тот срок, что отвела ему Шатова на то, чтобы детально разобраться с проблемой Галочки. Нагоняя от Виктории ему не избежать.
– Боря, мне идет? – стояла Юдина перед ним в новеньком халатике и смотрела на него широко распахнутыми глазами.
– Красивой девушке все идет! – отшутился Зимин. – Даже в рубище ее одень, и то она будет классно смотреться!
