Таежное смятение чувств. II. Возвращение
Кинув трубку на свое место, девочка вернулась в ванную комнату и с важным видом доложила:
– Мама звонила, спрашивала за трубы. Я ей сказала, что все у нас путем и на мази! Она скоро придет с работы…
Согнувшись в три погибели, Зимин старательно нарезал резьбу на отпиленном куске трубы, чтобы провести вдоль стены новую разводку вместо старой и безнадежно проржавевшей.
– Иди, ставь чайник и грей маме ужин! – распорядился Борис, не поднимая головы. – Мама твоя придет, и все сядем ужинать! А где твой старший брат, интересно, до сих пор шляется?
– Наверное, снова завис в художественной школе! – потерла девчушка переносицу. – Он частенько там зависает, когда на него вдохновение нисходит! А это у него иногда случается…
Через полчаса в дверь позвонили, и Ника открыла.
– Жива‑здорова? – окинула Шатова дочку внимательным взглядом. – Сильно перепугалась?
– Не очень, мам! А тут и Зимин на помощь примчался!
Женщина заглянула в ванную комнату, покачала головой.
– Грязи тут развели, мастера мои! – пожурила она.
– Мы, мам, за собой все уберем! – пообещала Ника.
– Долго тебе еще, Зимин? – спросила Шатова у Бориса.
– Часа два или три, не больше! – пояснил мастер.
– Вы ужинали?
– Вас ждали, Виктория Игоревна!
– Руки, конечно, мыть негде! – вздохнула Вика. – Черт!
Борис показал рукой и негромко произнес:
– Мы в ведерко воды набрали. Принцесса, полей маме!
– А ты сам? – прищурилась Вика.
– Я уж, извините меня, Виктория Игоревна, все уже докончу! Весь перемазался, воды не хватит отмыться…
Мать и дочь отправились на кухню, а парень продолжил соединять очередной кусок трубы через уголки и сгоны с другими…
Отужинав и убрав посуду в мойку, Шатова взяла стул и присела в коридоре, со стороны внимательно наблюдала за тем, как парень сноровисто делает свое дело. В этот раз он опять открылся для нее совсем с новой стороны. Мог бы просто перекрыть краны и помахать ручкой, отправиться по своим делам. Нет, остался, хотя его никто об этом не просил, сам взялся за ремонт.
Если бы ему было хотя бы лет на десять побольше. Нет, и этого, конечно же, мало. Лет бы на пятнадцать. И она, не раздумывая, по первому его щелчку вышла бы за него замуж. Но он слишком для нее молод. Зато он как раз подошел бы ее Нике…
Стоп! И о чем это она размечталась? Примеряет своего молодого любовника к своей несовершеннолетней дочурке.
– Явился тут один тип, не запылился он! – встретила Вика появление старшего сына. – Где шлялся до самого вечера?
– Рисовал… – ответил коротко Женька.
– Рисовал доморощенный Рембрандт! – хмыкнула женщина, с любовью глядя на паренька. – Руки тут мой и иди ужинай!
Женька с опаской глянул на развороченную ванную, на цыпочках прошел к раковине. Шатова полила ему из кружки.
– Это он нам все поломал? – покосился пацан на Зимина.
– Ага! – развеселилась Шатова. – Пришел вандал, пока нас дома не было, и порушил все кувалдой! Сейчас исправляется!
– Давно пора было тут все порушить! – заулыбался Женька весело. – Каждый раз сидел на толчке и боялся, что там или тут лопнет ржавая труба! Никому дела не было…
Часа через полтора Борис установил на свое место смеситель и облегченно вздохнул. Конец – всему делу венец.
– Умывайся и ужинать! – хлопнула Вика в ладошки. – Да нет уж! Принимай ты, Зимин, сразу ванну! От тебя несет потом, как от дюжего кабатчика! Но ты так вкусно пахнешь! – добавила она едва слышно и оглянулась назад, боясь, что шустрая девчонка стоит где‑то рядом и все старательно подслушивает.
Борис неторопливо ужинал, когда к нему неслышно подошла Ника, украдкой протянула ему большой альбомный лист, на котором была изображена полуобнаженная Даша, сидевшая на скамье в предбаннике с одним лишь полотенцем вместо набедренной повязки. На ее лице явно читалась похоть, и Зимин покачал головой. Он так и знал, что Дашка показалась перед пацаном во всей своей красе. А теперь Женька рисует ее по памяти. И рисует сорванец достаточно близко к оригиналу. Талантливо пишет портрет…
– Видишь, чем наш Женька весь день занимался! Твоя сестрица вертела перед ним хвостом, и он втюрился в Дашку! Если кто ему не нравится, он того никогда не рисует!
– Да, дела! – протянул Зимин. – Влюбился Женька…
Пятилетняя девочка заботливо укладывала куклу Машу в детскую кроватку, баюкала, напевала ей песенку про, как спят усталые игрушки, книжки спят, одеяла и подушки ждут ребят…
Глядя на фото жены, Кирилл грел в руке пузатую рюмку с коньяком. Он до сих пор не мог себе простить того, что в тот роковой день не настоял и отпустил жену в ту злосчастную поездку. Инга сопровождала группу детей. Ехали на фестиваль в соседнюю область. На середине пути в автобус со школьниками въехал груженный песком самосвал. До больницы Ингу не довезли. Водителя осудили, но ему от этого легче не стало. Он остался без любимой жены, а маленькая девочка осталась без матери.
– Папа, – не услышал даже Кирилл, как к нему подошла дочка, – пошли в гости к нашей маме!
– Ты ошиблась, Анюта, – вздохнул отец ребенка. – Это не наша мама! Это совсем чужая тетя! Ее зовут тетя Галя.
– Папа‑папа, пошли в гости к маме Гале! – теребила девочка настойчиво Кирилла за его штанину. – Пошли! Пошли!
Поняв, что ребенок от него не отстанет, что это не просто каприз, а горячее желание девочки снова увидеть человека, который сильно похож на ее маму, майор согласно кивнул и сказал:
– Хорошо, Анюта! Иди и одевайся!
После того как обеих девушек выпустили из отделения милиции, они вернулись к себе на квартиру. Перед этим Даша заглянула к особо бдительной соседке, чтобы в последующем избежать подобных и малоприятных эксцессов.
– Анна Ивановна! – улыбнулась Зимина бабке, которая открыла дверь. – Мы теперь снова будем вашими соседями! Я, если вы еще помните, дочка Зинаиды, жены Костика Зимина. А еще вернулся Борис, младший брат Костика.
– Ой, а я тебя, Дашенька, вовсе и не узнала! – запричитала старушка. – В милицию бегом позвонила, сказала, что чужие люди проникли в квартиру наших хороших соседей!
