Таежное смятение чувств. II. Возвращение
Кривая головка воспарила духом и уперлась в живот деда высоко над заросшим волосками пупком. Стоя на раскоряченных ногах, Алла коснулась проснувшегося удава, жадно глядела на него, одной рукой сжала через футболку упругую грудь. Петрович страдальчески отвернул голову вбок, прикрыл веки. Дашка сверху хорошо видела, каких сладких мучений стоит ему эта постановочная прелюдия. Не выдержав иезуитской пытки плотским искушением, старик нагло просунул руку между подрагивающими от напряжения женскими ногами и удовлетворенно протянул:
– Да ты вся, краса моя, дрожишь! Хочешь, приголублю?
Словно вспугнутая птичка, Алла очнулась, угрызения совести перевесили чашу весов, в испуге она кинулась на полку. Поджав под себя ноги, жена Юрка сидела, крепко обвив ноги руками, уткнув пылающее лицо в дрожащие от волнения колени.
– Дай мне! – попросил ее старик. – Дай мне, краса моя! Я тебя жизни научу! Заполню тебя всю питательным кремом! – увещевал змей‑искуситель. – И прыщики разом пройдут! Личико твое станет белым‑белым! Грудки твои силой нальются!
– Нет! У меня муж! – шептала бабенка себе в колени.
– Сегодня я стану твоим мужем! – вдувал в ее ушко дедок. – Будешь мне любящей женой на всю эту ночь! Исправно исполнишь супружеский долг! Я предлагаю тебе руку и сердце! – вскинул картинно старикан и протянул ей руку.
Как завороженная, бабенка, не поднимая лица, страстно пожала ее, прижала к себе, тем самым дуреха согласилась на все.
– Сейчас, краса моя! – свернул старик постель, быстренько скатал, легко закинул ее на полку для багажа, поднял свою полку. – Все готово, краса моя! – потянул Петрович женскую футболку вверх, открывая остро торчащие белоснежные груди.
– Нет, я тут не могу! Мы тут не одни! И потом тут не подмыться и ничего! И резинка нам нужна. Без нее я не могу, понимаешь меня! – глянула Алла с мольбой в глазах на совратителя, словно хватаясь за последнюю соломинку.
– Не пользуюсь я! – признался дед. – Без нее слаще!
– Я могу от тебя залететь! – слабело сопротивление женщины с каждым ее вопросом и его уверенным ответом.
– Я мимо отстреляюсь! – заверил старикашка.
– Я боюсь рисковать! Врачи сказали, что достаточно всего одного сперматозоида! А если я сделаю аборт, то никогда не смогу иметь детей. Если залечу, то придется мне рожать! У меня самые опасные дни… – раздавался тихий шепот в ночи.
Молодая женщина говорила настолько искренне чужому для нее мужлану, словно исповедовалась перед ним во всех своих грехах. А дедок все ее объяснения пропустил мимо своих ушей.
– Сказал тебе, краса, что мимо стрельну, значит, мимо! У меня опыт! А крем мой размажешь себе по лицу! – присел змей‑искуситель на нижнюю полку. – Я жду! Гляди, и передумаю…
Решившись, Алла вспорхнула на полку с ногами, и Даше теперь стало понятно, зачем Петрович поднял вверх вторую полку. Жена Юрка уселась спиной к темнеющему проходу и ловко расположилась над заслуженным кочегаром.
– Только осторожно! – умоляла она горячечно.
Дедок ухватил бабенку за крепкие ягодицы, прижал к себе. Алла утробно охнула. Дашкой овладели самые разные чувства. Мысли и эмоции ураганом гуляли внутри у нее. Она была вне себя от того, что старикан предпочел не ее, а капризную Аллу. Дашка не таилась, открыто во весь голос вздыхала, шумно ворочалась.
– Ох! – выдыхала на все купе жена дрыхнущего без задних ног Юрка. – Ох, хорошо! – закатывала Алла глазки.
В этот миг она не думала о том, что может залететь от грубого и неотесанного, неопрятного на вид мужлана. Придя в себя от дурмана, по необычному ощущению того, насколько мощно распирает ее изнутри огромная мужская плоть, Алла до конца осознала, что оно произошло. Она добилась своего и заполучила в себя то, о чем думала все последние часы. И во всем виноват ее муж!
Если бы не дурацкий спор муженька со стариком, если бы Юрка не брал в руки проклятый кошелек! Если бы у него имелся подобный агрегат, если бы ее муж драл, как Сидорову козу…
От мощи, ворочающейся в ней, молодой женщине стало поначалу страшно, а после – настолько сладостно, что она благостно на все купе охнула и томно прикрыла глаза. Покоренная неведомыми ею ранее ощущениями, Алла могла лишь чувствовать себя, как перепелка, натянутая на вертел. От этого все мысли улетучились, в голове было оглушительно пусто…
Железнодорожный состав разогнался, вагончик изрядно трясло и водило из стороны в сторону. Партнершу старикана подкидывало и мотало. Напрочь позабыв о всех своих манерах, молодая жена Юрка, сопящего на соседней полке, медленно поднималась, а потом с жаром и страстью опускалась вниз, в ее глазах разгорелся огонь неугасимого и всепоглощающего желания.
– Ох! Ах! – неистовствовала Алла.
Вошедшая в раж бабенка вертела ягодицами, склонив голову набок, возбужденно высунув язычок, одной рукой она держалась за стойку, другой страстно мяла грудь. Распущенные волосы в дикой пляске метались по ее обнаженным плечам. Внутри у женщины нарастало выжигающее все иные мысли чувство. Ничего подобного с нею ранее не случалось, и она этого обидно не знала…
– Сука! Да! – закричала Алла в голос протяжно, скрючившись так, что на ее спине выперся тугой дугой ее бугорчатый позвоночник, она забилась в частых судорогах. – Да! Да! Да! Наконец‑то! Да! – выкрикивала баба с каждым ее учащенным выдохом, и ее громкие крики смогли бы пробудить и мертвого.
– Лапа моя! Все хорошо? – промямлил сквозь сон слюнявыми губами ее законный супруг.
– Спи, все хорошо! – прохрипела Алла низким и густым голосом. – Тебе приснилось, ляг на другой бочок…
Через секунду‑другую Юрок снова заснул и засопел.
– На четвереньки! Быстро! – приказал старик. – В конец полки у двери. Голову к переборке!
Ни на мгновение не задумавшись, бабенка послушно приняла указанную ей позу. Дедок неспешно и деловито принялся подготавливать Аллу, развел шире женские ноги, надавил рукой на поясницу, почти уложил бабенку грудью на полку при практически вертикально задравшемся крупе. Ее донельзя возбужденное и сильно пропотевшее тело мелко‑мелко подрагивало.
– Сейчас, краса моя, я тебе еще чего покажу! – навис старикан над покорно ожидающей его бабенкой.
Переместившись на полке, Дашка, нисколько не таясь, глазела на них, но им было совершенно и абсолютно не до нее.
– Ой! Ой! Ой! – заверещала Алла и, пытаясь высвободиться, завертела всем своим бесстыже обнаженным задом.
Не обращая внимания на отчаянные писки покорной его воле жертвы, дедок не унимался. Дашка не могла понять, откуда у него бралось столько сил. Он намотал женские волосы себе на руку, притянул голову Аллы к себе так, что их губы смогли соприкоснуться в страстном поцелуе. Свободной рукой дедок лапал возбуждающе свисающие книзу женские груди.
– Ох! Хорошо! – почувствовала вновь женушка Юрка в себе возрастающее и всепоглощающее возбуждение. – Давай! Еще! Дери меня, как самую последнюю суку!
