Тайна багрового камня

– Ну вот, а я даже не помню, как мы сюда шли! – сказала я Осе, поскольку больше никого поблизости не было. – Ты же знаешь, я плохо запоминаю дорогу…

Он посмотрел на меня преданно и потянул вперед – дал понять, что уж он‑то отлично помнит дорогу назад и в два счета приведет меня к автобусной остановке.

И мы пошли в обратную сторону… а что еще оставалось? Лучше идти хоть куда‑то…

Мы шли и шли, и дома вокруг были совершенно незнакомые. И конца им не предвиделось. Да еще и небо потемнело, и дождь начал накрапывать. Настроение у меня совершенно упало.

Так мы шли полчаса, и еще полчаса, и еще… всяко дольше, чем тогда, когда нас вела противная тетка. Вдруг я заметила, что с Осей что‑то не так. Он стал тяжело дышать, вывалил язык…

– Что с тобой? – спросила я сочувственно.

Пес посмотрел на меня жалобно, и каким‑то шестым, а может быть, седьмым чувством я поняла, что он просто хочет пить. Да и поесть бы не помешало нам обоим. Когда мы ели? Оська перехватил сухого корма у дяди Гриши, а я… кажется, вчера утром завтракала с мужем. И еще у Элки днем чашку кофе пустого выпила…

Как раз в это время мы проходили мимо очередного домика, за забором которого копошилась в земле сгорбленная старушка с головой, повязанной черной банданой.

– Бабушка! – окликнула я ее. – Не дадите водички?

– Води‑ички? – переспросила та таким тоном, как будто я попросила у нее ананасов в шампанском.

– Не мне – собачке, – поспешно уточнила я.

– Ах, собачке! – Голос ее потеплел, она из‑под руки посмотрела на Осю. – Сейчас принесу…

И правда, она удалилась и через минуту вернулась с миской, полной чистой воды.

Передала мне миску через забор.

Оська принялся шумно лакать, а старушка спросила меня:

– А вы с ним ищете, что ли, кого?

– Да мне женщина одна сказала, что здесь можно комнату снять, но с ним не сдали.

Старушка еще раз посмотрела на Оську, покачала головой и проговорила:

– Да, собака‑то у тебя серьезная… с такой мало кто сдаст. А кто не побоится, у того своя собака во дворе имеется, второй не нужно. Хотя, пожалуй, одного такого я знаю. Живет здесь один чудной, он может и с собакой сдать.

Я уже ни на что не надеялась и ни во что не верила, но на всякий случай спросила:

– А где он живет‑то?

– Сама ты не найдешь. Да без меня он и разговаривать не станет. Пойдем, я тебя к нему провожу.

– За деньги? – на всякий случай спросила я, вспомнив противную тетку, которая завезла меня в это селение.

– Что? – Старушка, видно, удивилась. – Зачем деньги? Мне тебя проводить нетрудно. А уж как ты с ним договоришься – это уже ваше дело. Обожди минутку, я только переоденусь…

Она снова ушла.

Я думала, надолго, но она вернулась буквально через минуту. То, что она переоделась, можно было заметить не сразу – она поменяла старые галоши на новые и сменила головной платок. Тот был бандана, а этот – обычный платок, синий в горошек, и повязан интересно – так, что на голове получились рожки.

Все‑таки выход в свет!

Старушка повела нас с Осей по улице, потом свернула в грязноватый проулок, потом свернула еще раз… потом провела нас по узкой тропинке между двумя явно нежилыми домами… Большая птица резко взлетела вдруг с крыши дома и закричала в вышине.

Я вздрогнула и увидела дом. Даже не так – я увидела Дом с большой буквы.

Он был большой и какой‑то удивительный.

У него было много окон в резных наличниках. Внизу он был оснащен огромной верандой, застекленной ромбиками цветных стекол – красных, зеленых, оранжевых. Эти ромбики отбрасывали на пожухлую осеннюю траву цветные пятна, так что пасмурный, мрачный день сразу стал ярче и радостнее.

И это не все.

На втором этаже был балкончик с резными балясинами и еще окна в наличниках, а выше была четырехугольная башенка с окошками, выглядывающими на все четыре стороны света. И стекла в этих окошках были разноцветные: на юг смотрело окно с розовыми стеклами, на восток – с золотисто‑желтыми, как янтарь, на север – с зеленоватыми, как южное море… четвертое окно мне не было видно, но что‑то мне подсказывало, что там стекла сиреневые.

Правда, приглядевшись, я заметила, что этот чудесный дом порядочно обветшал. Краска на стенах местами облупилась, многих стекол не хватало, крыльцо заметно покосилось. Но это придавало дому дополнительное очарование.

Я покосилась на Оську.

Он тоже смотрел на дом, и в его взгляде было удивление. И еще какое‑то ожидание.

– Вот тут он живет, – проговорила старушка, с испуганным почтением глядя на дом.

– И он может сдать нам комнату? – недоверчиво осведомилась я.

– Он чудной. Он может, – ответила она нелогично.

И крикнула в сторону дома:

– Хозяин! Эй, хозяин!

Где‑то внутри дома что‑то упало, хлопнула дверь, и на крыльцо вышел высокий худощавый мужчина с длинным лицом и растрепанными вьющимися волосами неопределенного цвета. Хотя, пожалуй, они были рыжеватые.

И еще – в нем было что‑то, напоминающее этот дом. Какая‑то красивая обветшалость. На вид ему было лет сорок с небольшим, хотя… хотя я могу и ошибаться.

– Я же просил… – проговорил он недовольным голосом. – Мне ничего не нужно…

– Тебе‑то не нужно, Вася, – ответила старушка. – А вот им нужно… им нужно комнату снять. Приехали, понимаешь, думали, что им Николай Петрович сдаст, а он отфутболил…

– Комнату? – переспросил мужчина. – Я ничего не сдаю… зачем мне сдавать?

– Так что же, им с собачкой на улице оставаться? – строго проговорила моя провожатая. – Так нехорошо будет! А ты меня знаешь, я рассержусь, если нехорошо…

– С собачкой? – переспросил мужчина и, кажется, только тут заметил Осю.

И тут случилась неприятность.

Я зазевалась и выпустила поводок.

А Ося, мой послушный, воспитанный Ося вдруг рванулся вперед и в два прыжка подскочил к хозяину дома.

Я испуганно метнулась следом за ним, ожидая, что сейчас будет скандал, что мужчина испугается, закричит и Ося от этого крика потеряет самообладание…

Но ничего подобного не случилось.

Ося подбежал к мужчине, заглянул ему в глаза, тот погладил его по загривку и вдруг сказал:

– Ладно, так и быть, поживите у меня. Не оставлять же такого красавца на улице.

Я обернулась, чтобы поблагодарить старушку, которая привела нас сюда, – но ее не было видно.