Тайна багрового камня

– Заходите, – проговорил хозяин. – Что ж на улице‑то стоять… холодно на улице.

Он развернулся и вошел в дом.

И вы не поверите – Ося потрусил за ним, преданно заглядывая в глаза…

Я завершала эту процессию.

Войдя в дом, я спросила мужчину:

– А кто та старушка?

– Какая? – Он удивленно покосился на меня.

– Ну, та, которая меня к вам привела?

– Да никто вас не приводил, – ответил он безапелляционно. – Вы одна пришли.

– Как? – Я чуть не поперхнулась от удивления.

Ведь без той старушки я бы ни за что не нашла его дом… и она его явно хорошо знала – назвала его Васей и говорила, что рассердится, если он не сдаст нам комнату…

Но если он не хочет об этом говорить – значит, у него есть на то какие‑то свои причины.

– Меня, кстати, зовут Василий, – сообщил он, проходя через полутемные сени.

Я хотела сказать, что уже знаю, но прикусила язык. Черт его знает, в какую игру он играет, но если ему так нравится – пусть его… мне нетрудно подыграть. Сказала же та старушка, что он чудной.

– А меня – Лиза… – представилась я в ответ. – Елизавета, если полностью…

– Вот и познакомились.

Мы прошли через короткий полутемный коридорчик, куда выходило несколько дверей. Еще здесь была крутая деревянная лестница, ведущая на второй этаж.

Хозяин открыл одну из дверей и остановился посреди большой светлой комнаты.

Здесь был диван, обитый пестрой ворсистой тканью, круглый стол, накрытый плюшевой скатертью, на которой стояла ваза с букетом из сухих листьев, пара венских стульев, этажерка со стопкой старых пыльных журналов и книг.

– Вот здесь вы можете жить, – проговорил хозяин, с долей смущения оглядев эту комнату. – Если вас устроит.

– Устроит, устроит, конечно, устроит! – обрадовалась я. – А сколько нужно платить?

– Да нисколько, – он махнул рукой. – Еще не хватало за это старье деньги брать…

– Но так нельзя… – запротестовала я.

Мне приходилось слышать, как девушки снимали подозрительно дешевые комнаты у одиноких мужчин, а хозяева потом требовали у них определенных услуг.

– Ну, если хотите, можете платить столько, сколько считаете нужным. Столько, сколько вам нетрудно.

И опять мне это не понравилось… Вот не люблю я этого, предпочитаю, чтобы сказали прямо, чего и сколько. А то потом заплатишь и будешь думать: не то мало – и человек недоволен, не то много – и тогда я буду расстраиваться, что переплатила. Когда мама болела, ужасно я намучилась с врачами и сиделками, некоторые не могли сразу назвать сумму, а когда я отдавала деньги, то поднимали брови в изумлении – что, это все? Ой, не надо про маму сейчас думать, а то вспомню, расстроюсь, а мне нужна ясная голова.

А этот тип тут еще добавил:

– Только у меня будет к вам большая просьба… даже, пожалуй, требование…

Ну вот, напряглась я, сейчас он и выдаст… выдаст такое, что нам снова придется искать жилье…

– И какая же просьба? – осведомилась я напряженно.

– Вы можете ходить по всем комнатам в доме, но я очень прошу… я запрещаю вам открывать вот эту дверь! – Он выглянул в коридор и показал на дверь справа от входа.

– Да я никуда не собираюсь ходить, кроме этой комнаты! – выпалила я с облегчением. – Мне ее вполне хватит. И Оська тоже не будет ходить.

– Нет, вы можете по всему дому ходить, если захотите, но только не в ту комнату… – повторил он настойчиво.

– Конечно‑конечно! – Я замахала руками. – Вы хозяин, как скажете – так и будет!

– Собаку можете оставить, когда за вещами пойдете, – он скупо улыбнулся, – пускай во дворе побегает.

– Но у меня нет… – Я запнулась, но взяла себя в руки. – Да‑да, конечно, но лучше я потом, сейчас очень устала…

Если я скажу, что у меня нет вещей, это вызовет подозрение. А мне нужно продержаться в этом доме хотя бы несколько дней, потом я уж как‑нибудь определюсь.

– Скажите, а есть здесь поблизости магазин? – Я решила сменить тему. – Мне бы продуктов купить.

– Ну… – он скупо улыбнулся, – магазин‑то есть, только он уже закрыт. Да и нет там ничего. Туда только за хлебом ходят, а как хлеб кончается, продавщица его и закрывает, чтобы зря не сидеть.

И, видя мое расстроенное лицо, он добавил:

– Вы можете чаю попить на кухне и что найдете, то и ешьте.

И мы с Оськой отправились на кухню. Скажу сразу, я ожидала худшего. Думала, что, как у всякого одинокого мужчины, у этого Василия на кухне был жуткий бедлам, но все оказалось не так страшно. Кухня была большая и довольно светлая. Стоял там стол, покрытый выцветшей, но чистой клеенкой, три табуретки, очень крепкие, на одной была бирка «144‑я военчасть». Еще на кухне была дровяная плита, на которой, как на столике, стояла обычная газовая плитка на две конфорки. Рядом стоял грязноватый электрический чайник. А одну стенку занимал старинный буфет – огромный, в три этажа. В самом верхнем стояли пузатые рюмки и граненые стаканчики, про которые бывший мой сосед дядя Гриша, помнится, пел, будучи в подпитии: «Стаканчики граненые упали со стола, упали и разбилися, разбита жизнь моя!»

После чего обязательно бросал граненый стакан на пол, а потом поднимал целый и говорил, что и в песне тоже все врут.

В средней части буфета я нашла разномастные чашки и довольно непрезентабельные тарелки, на которых было написано «Общепит». Там же стояла сахарница с отбитой ручкой и коробка с чайными пакетиками. Все остальное место занимали пачки лапши быстрого приготовления – я так поняла, что хозяин этим и питался. Внизу буфета находились кастрюли и парочка закопченных сковородок.

В самом углу кухни притулился старенький холодильник. Я открыла его без надежды на успех и нашла там полбуханки зачерствелого, но все же не плесневелого хлеба, два яйца и банку варенья. Судя по аккуратной бумажке, перевязанной ниточкой, варенье хозяину кто‑то подарил, не иначе та старушка принесла.

Себе я поджарила яичницу, Оське развела лапшу. Он понюхал содержимое миски и уставился на меня с немым удивлением: что ты мне подсовываешь? Как ты вообще себя ведешь? Ты что, забыла, что должны делать приличные хозяева? Они должны насыпать в миску до краев сухой корм или же класть туда кашу с кусочками мяса или фаршем. И уж потом нужно выдать собаке косточку из супа. Лучше сахарную, но мосол тоже сойдет.

– Ишь, размечтался! – фыркнула я. – Откуда я тебе тут все это возьму? Завтра куплю, а сейчас лопай что дают!

Оська понял, что я не шучу, и съел лапшу, при этом морда его выражала нешуточное страдание.

Варенье оказалось из сливы. Я намазала его толстым слоем на хлеб, было очень вкусно. Я съела три куска, после чего наскоро прибрала за собой. Хотела поблагодарить хозяина, но его не было видно.

Оказавшись в своей комнате, я первым делом проверила дверь.

Мои подозрения оправдались: она закрывалась изнутри на хлипкую задвижку, так что открыть ее ничего не стоит.