Тени скрытого города. Книга первая. Шаг в реальность
Настя приобщилась к церкви, когда училась в девятом классе. Что потянуло её туда? Наверное, одиночество. Бог для неё – немного личность, похож на заботливого, любящего папу. Под высокими сводами среди икон и свечей Настю наполнял покой, которого обычно не хватало. Но одиночество никуда не исчезло, а из года в год становилось всё сильнее. Общение с верующими, к сожалению, было поверхностным и натянутым. Настю неизменно брали за ручку, близко и сладко смотрели из‑под платка и причитали: «Ах, ах! Настенька! Боженька с нами!» А если хотелось спросить о чём‑нибудь, поговорить, то, надев на лицо богомольную строгую маску, ей отвечали исключительно правильными фразами, позаимствованными у священников и из Библии. Настя плотно смыкала губы, опускала глаза, и никто не замечал ни досады, ни раздражения, обуревающих её в этот момент.
В поисках общения Настя, сама православная, посетила два собрания протестантов. Обстановка там была более непринуждённой, но пришлось убедиться, что внешние теплота и открытость – это только поверхность, а по сути у протестантов то же, что у православных. Зато там Настя подружилась с несколькими парнями и девушками, и в голову пришла хорошая идея – организовать у себя дома регулярные встречи верующих. Так возникла группа молодых людей, протестантов и православных.
Собирались по субботам, молились и обсуждали какие‑то моменты из Библии. А потом Настя придумала посвящать вторую половину времени более близкому общению: стали говорить о понравившихся книгах, зачитывали свои стихи, играли. Эта вторая часть понравилась не всем: трое самых замкнутых покинули группу. Возникли и другие трения. Настю всё больше раздражало, что каждую встречу ей приходилось запасаться вареньем и пряниками и поить всех чаем, а из приходящих никто не догадывался купить по дороге что‑то из еды.
Новую жизнь группе дал Настин папа – тоже человек религиозный. Он привёл в дом верующих из числа своих знакомых, и теперь два раза в неделю их стало собираться 17 человек. Поскольку 17 человек – уже не просто группа, а целая община, изменились и правила собраний. Оформили устав, по которому определялось, в какой день молиться, в какой причащаться и так далее. Этот устав, обязанность регулярно присутствовать на собраниях, даже если хотелось просто отдохнуть в одиночестве, а ещё обязанность после собраний мыть горы посуды и подтирать натоптанные полы сильно утомляли Настю, да и Настину маму. Каждую неделю по субботам и воскресеньям наваливала толпа народу и грубо отбирала всё личное пространство в доме: люди хозяйничали в комнатах, сваливали свои вещи, навязывали разговоры; бывшая протестантка (теперь православная) Ира приносила грудного ребёнка, укладывала на кровати в Настиной комнате и требовала, чтобы вели себя тише…
Об этом Настя и Таня не раз говорили по телефону, и Настя услышала уже множество комментариев и советов. Только подругам трудно было понять друг друга.
Давно уже они не виделись и решили встретиться в центре города у фонтана. Таня хотела получить совет по поводу Отока и рассказать об отдыхе на Алтае, а Настя собиралась поделиться душевной сумятицей, вызванной общением с неким Сашей, и ещё пожаловаться на трудности учительской жизни.
Подходя к месту встречи, Таня издали увидела подругу: девушка стояла в строгой юбке у клумбы, засаженной ослепительно яркими красными и жёлтыми цветами, и скучающе вертела головой. Таня весело помахала, мысленно отметив, какая всё‑таки женственная, округлая и крепкая, фигура у Насти – и ведь это совсем не вязалось с частым Настиным унынием и уходами на больничный в связи с затянувшимися на месяцы простудами.
Погода солнечная и жаркая, а от фонтана веет живительной свежестью. В непрерывном шуме воды перемешиваются людской говор и смех. Подруги немного постояли у высокого гранитного бордюра: Настя задумчиво смотрела в зелёный бассейн, а Таня любовалась гигантскими белыми струями, бросающими с высоты крупные брызги и комья пены. Иногда струи поднимались очень высоко, и тогда люди с подветренной стороны взвизгивали, кто‑то отскакивал в сторону, а кто‑то продолжал стоять и с удовольствием мокнуть. Дети ходили по бордюру, не боясь поскользнуться.
Подруги купили в ближайшем киоске по мороженому и сели на скамейку.
Рядом со скамейками вокруг большого фонтана сверкали жёлтой бронзой чаши в виде лилий, а в них пышно раскручивались фонтанчики поменьше. Девочка двух или трёх лет в розовой футболке, прилипшей к телу, перебегала от лилии к лилии и с лицом, полным абсолютного счастья, подставляла ручки под воду: наверное, хотела искупаться в каждой, не пропустив ни одной.
Туманно глядя на девочку широко открытыми сверкающими глазами, Таня громко рассказывала, как получила эсэмэску и как директор собрала девчонок‑библиотекарей у себя в кабинете и предложила работать в Отоке. Потом подруги поднялись и побрели вверх по главной улице, а Таня начала рассказ об Алтае и Грише. Иногда Настя бросала на подругу молчаливый сосредоточенный взгляд, но не вмешивалась в повествование.
– О, кстати! – внезапно прервала себя Таня и остановилась, подняв голову на треугольный фронтон[1] Университета радиоэлектроники (бывшего Политехнического). – Томск – красивый город, правда?
Под фронтоном на высоту всех четырёх этажей стоят шесть массивных полуколонн песочного цвета.
– Да, – согласилась подруга. – Но мне наш ТГУ милее. А это здание уж очень суровое.
Через дорогу напротив – другой фонтан, облепленный отдыхающими. Круглый; тонкие водяные струи поднимаются, образуя шатёр, а над шатром выступает брызжущий стержень, как цветок одуванчика. Но девушки не стали переходить дорогу и двинулись дальше.
– Скажи, стоит ли мне переезжать? – наконец спросила Таня.
Они уже дошли до родного университета, белый праздничный корпус которого скрывался за решётчатой оградой и деревьями. Вдоль тротуара гостеприимно светлели скамейки, и девушки присели отдохнуть.
– Стоит?
– Конечно, нет! – сказала Настя, будто удивляясь вопросу.
– Почему? – Таня слегка нахмурилась.
– Гриша ведь тебя предупредил, – просто ответила Настя.
– Он мог сказать так специально, чтобы отделаться от меня. А вдруг в Отоке я попытаюсь с ним встретиться? Помешаю ему наслаждаться жизнью с многочисленными подружками!
– Если бы он действительно хотел отделаться, то не давал бы номер своего сотового.
– Правда… А может, он уже жалеет, что дал? Сделал это, не подумав.
– Тань, зачем ты цепляешься за этого Гришу?
– Разве я цепляюсь? Что‑то не заметила! Он эгоистичный и самовлюблённый и совсем мне уже не нравится! Просто обидно, как он себя повёл. Как‑то грубо.
– Мне кажется, ты его и не любила.
– Почему «не любила»?! – вспылила Таня и всё‑таки задумалась. – У меня были очень искренние, трепетные и тёплые чувства. Ведь я готова была лелеять его, как цветочек, чуть ли не на руках носить! Я очень переживала, испытывала настоящие душевные страдания.
Настя пожала плечами и осторожно повторила:
– Когда ты рассказывала, я, если честно, не почувствовала никакой любви.
[1] Фронтон – треугольный элемент крыши, ограниченный двумя скатами по бокам и карнизом у основания.
