Тени скрытого города. Книга первая. Шаг в реальность
– Но почему, объясни!
– Мне иногда кажется, что ты как компьютер, не обижайся. Я больше тебе верю, когда ты выражаешь гнев или возмущение, чем тёплые и мягкие чувства. Гнев для тебя как‑то более естественен, что ли… Твоё чувство к Грише мне показалось ненастоящим.
– Но страдала‑то я по‑настоящему!
– Страдала… Но разве любила? Ты вела себя как по какой‑то теории, которую проверяла в жизни.
Подруги помолчали.
– Это ты к тому, что я через книгу пыталась получить информацию свыше? А потом мне хотелось, чтобы «информация» сбылась. И я придумывала, что она сбывается… Не замечала реальности! Хотя с самого начала было видно, что Гриша ничего ко мне не испытывает, – Таня чувствовала, что близка к озарению.
– Пойдём к Лагерному саду! – позвала Настя, и, поднявшись, они пошли дальше вдоль проспекта.
Лагерный сад – это место в самом начале главной улицы на высоком обрывистом берегу реки. Там на постаменте, к которому всё выше и выше поднимаются широкие ступени, стоит 18‑метровый монумент из двух тёмных фигур: мать передаёт ружьё сыну. У их ног горит Вечный огонь. Поскольку улица, ведущая к монументу, прямая и с подъёмом в гору, памятник виден издалека. Таня с Настей тоже, конечно, видели бы его, если бы не кроны тополей. От университета до Лагерного сада идти четыре остановки.
Когда шагали мимо Научной библиотеки ТГУ, Таня вновь восхищённо замерла, призывая и Настю оценить красоту архитектурного творения.
– Мне кажется, что когда‑нибудь я нарисую самые интересные томские места! – пообещала Таня, но спохватилась. – Хотя, конечно, больше мне нравится рисовать что‑нибудь сказочное.
Корпус библиотеки старый, построен в начале ХХ века. После реставрации выглядит нарядно: на втором этаже горят белизной невысокие полуколонны, украшенные лепниной на основаниях; сияет голубым окантовка карниза и окон (строенных, сдвоенных, прямоугольных и арочных). Стены над голубым цокольным этажом отделаны шершавым серо‑голубым рустом, напоминающим шубу.
А вот стеклянная галерея – перекинута, как мост, над дорогой, уводящей от проспекта ко второму корпусу университета. Галерея соединяет старое здание библиотеки с новым. Таня помнит, как в студенческие годы ей часто приходилось шагать по этому полупрозрачному подвешенному коридору, чтобы попасть в неуютный холодный читальный зал. И когда шла (почему‑то всегда быстро и всегда без остановок, повернув голову на витраж галереи), навстречу текли свежие воздушные струи и слегка развевали волосы и юбку.
– Ты как будто уже прощаешься с Томском, – заметила Настя.
– Наверное! – вздохнула Таня.
– Скажи честно, ты в Оток хочешь из‑за Гриши?
– Ты что?! Вовсе не из‑за Гриши! С чего ты взяла? И вообще, я пока не уверена, что хочу в Оток. Есть, конечно, свои плюсы…
– Какие?
– Квартира, жить самостоятельно отдельно от родителей.
– Да, это плюсы. Но лучше тебе хорошенько подумать!
– Почему ты так категорично против Отока?
– А разве не чувствуешь, как от всего этого жутко? Сначала непонятная эсэмэска, потом Гриша, тоже какой‑то странный. Сам город… От всего этого веет чем‑то дьявольским, если ты понимаешь…
– А‑а! – Таня кивнула, словно говоря себе: «Я ведь предвидела её реакцию».
– Ты не устала идти? – спросила, когда, дождавшись зелёного светофора, они пересекли улицу.
– Если честно, то да!
Солнечные лучи тяжело лежали на бледном асфальте и величественных зданиях. Густая зелень ворочалась и горела серебром. Непрерывно шумели машины. Люди с искривлёнными лицами в сияющих майках, футболках и сарафанах по‑деловому проходили мимо и не улыбались.
– А мне туфли натирают, – призналась Таня. – Только тут сидеть негде. Давай дойдём и там, в саду, присядем.
И напомнила:
– Теперь твоя очередь рассказывать!
– Ты пить хочешь? – спросила Настя, оборачиваясь на цистерну с квасом.
– Нет, – Таня решила сэкономить: и так потратилась на дорогое мороженое!
– Давай один на двоих!
Таня пожала плечами:
– Ты пей, я не буду.
Настя отпила половину и протянула гнущийся стакан подруге:
– Больше не хочу.
Таня проглотила остаток кваса и полезла в сумку за деньгами.
– Нет‑нет, Таня! Что ты! Я угощаю.
Наконец, достигли Лагерного сада. Из колонок, затихая и нарастая вновь, донеслось протяжное хоровое пение. Дорога, выложенная мелкой плиткой, разделена прямоугольной цветочной клумбой, а с двух сторон от дороги – гранитные полированные стелы с бесчисленными фамилиями воинов‑томичей, погибших в Великую Отечественную войну. За стелами густо зеленеют сосны и берёзы.
Девушки углубились в рощу, куда не долетает траурная музыка, и с облегчением уселись на свободную скамейку. Здесь Настя поделилась историей про Сашу. Он тоже верующий, пришёл однажды в Настину группу и с тех пор часто появляется у неё дома. Познакомился с родителями, беседует с ними, сидя на кухне за чашкой чая, водит Настю гулять на природу и по городу. Он видит в Насте образец жены‑христианки – кроткой, хозяйственной – и мечтает создать с ней идеальную православную семью, где соблюдались бы все патриархальные традиции, одобряемые церковью. Настю Саша тяготит и раздражает, но она никак не поймёт, как ей поступить. Во время встреч и прогулок она молчит и отворачивается, но Саша, похоже, этого не замечает. Более того, посторонняя помощь в подержании разговора ему бы даже помешала! Он сам отлично справляется: говорит‑говорит… о своих взглядах, церкви, работе, планах на их будущую совместную жизнь.
– Да почему же ты ему прямо не скажешь?! – удивилась Таня. – Он тебе хоть немного нравится?
– Он хороший человек, добрый.
– Тебе с ним интересно?
– Да… вроде бы. Я покажу тебе фотографии нашей прогулки за городом! Саша очень обходительный, даже галантный.
– Но ты же противоречишь сама себе! – возмутилась Таня. – Сначала говоришь, что он тебя раздражает…
– Я не могу разобраться сама в себе, – перебила Настя. – Но я не хочу за него замуж.
– Ты уверена?
