Тени скрытого города. Книга первая. Шаг в реальность
После четырёх в зале стало тихо: на диване молодая женщина разглядывала журналы по вязанию, и мужчина за столом листал объёмную подшивку газет.
– Нина Степановна! – с сияющей улыбкой Таня смотрела в пространство увлажнёнными затуманенными глазами и сжимала на груди руки. – Я, наверное, хочу поехать! Что‑то необычное, новое!
– Смелая ты, Танюшка. И что же, покинешь нас?
– Сначала узнаю, как девчонки настроены!
Сбегала, расспросила: ни Лариса, ни Света переезжать не собирались, причём категорически. И новенькая из игровой комнаты, судя по всему, тоже: уж слишком отстранённо вела себя на собрании.
– Ой, извините, Нина Степановна, задержалась! – запыхавшимся голосом выпалила Таня, вернувшись на рабочее место и быстро оглядывая пустой зал. – Никого больше не было?
– Нет, да уже, наверное, и не будет: скоро закрываемся.
Ошиблась! За пятнадцать минут до закрытия прибежала заполошная женщина и умоляла, чтобы ей выдали под залог энциклопедию. Таня объяснила, что, во‑первых, энциклопедии не выдаются, а во‑вторых, уже поздно, без десяти шесть все читатели должны покинуть библиотеку.
– Ну пожалуйста, мне очень надо! Завтра утром я обязательно принесу! – твердила женщина.
Таня долго с ней воевала, вновь и вновь втолковывала, почему читальный зал не выдаёт энциклопедии, потом усталым голосом объясняла, что процесс оформления залога долгий, а времени уже нет. При этом демонстративно переворачивала на столы стулья. Женщину это не останавливало и нисколько не смущало. В конце концов, она добилась своего! Таня со вздохом выписала квитанцию, потребовала росписи в трёх местах и выдала энциклопедию.
– Завтра до 12 вы должны вернуть! – в сотый раз повторила она, прикрепляя бумажку с фамилией к денежным купюрам. – Эта энциклопедия часто спрашивается!
– Хорошо‑хорошо! Я обязательно верну! – женщина убежала.
«Бывают же люди! – усмехнулась Таня – Стену прошибут!»
Дома за ужином она сообщила родителям и сестре неожиданную новость, умолчав об эсэмэске, потому что это могло насторожить и настроить против Отока.
– Соглашайся, конечно! – отреагировал папа. – Дают квартиру, стабильный заработок. Соглашайся! Только что это за город – Оток? Никогда о нём не слышал. Говоришь, закрытый?
– Я так поняла, что он раньше был закрытым, а сейчас уже нет. Кажется, семь тысяч километров отсюда… Ой, шестьсот пятьдесят… Ой… Забыла цифру! Папа, а если шестьсот километров, то это далеко?
– Если шестьсот, то часов восемь езды. А если семь тысяч, то чёрт‑те где! На Камчатке, что ли?
– Не‑ет! Сказали, близко.
– Надо подробно узнать о городе, – мама с застывшим скептическим выражением смотрела в одну точку перед собой (Таню всегда раздражало, когда её лицо становилось таким).
– Поинтересуйся, как туда добираться, – продолжала она. – И вообще, в какой стороне находится этот Оток, рядом с какими другими населёнными пунктами?
– На три тысячи ты, конечно, не проживёшь, – сказал папа, – но можешь рассчитывать, я тебе помогу!
– Да не торопись ты, Женя! – одёрнула мама. – Вечно лезешь!
– А ты вообще молчи, умная! Иди, тебе пора бучо[1] делать!
– Хватит вам! – закричала Таня. – Мне вот непонятно: если я захочу уволиться, квартиру у меня отберут?
Прежде чем ответить, папа ещё раз злобно рыкнул на маму.
– Об этом будет сказано в договоре. Да Та‑аня, даже если придётся отработать 15 лет! Работа, она и есть работа. Куда ты ещё можешь устроиться со своим образованием?
– Учителем.
– Учителем! Только учителям квартиру не предлагают. Надо думать о своём будущем!
– Ой, папа! – резко вмешалась сестра Вера. – Да библиотечная жизнь – это болото! Никакой перспективы! Что, всю жизнь прозябать, как канцелярская крыса? Мне кажется, уж лучше быть учителем, хотя и школа – болото!
– Вы не понимаете простых вещей! – папа выставил ладонь ребром, нервно чеканя слова. – Работа не должна нравиться! Это работа! Вы забили головы какими‑то мечтами!
Уходя в свою комнату, Таня размышляла над Вериными словами: «Библиотечная жизнь – болото». «Ну почему? Слишком резко она судит! Мне многое нравится в библиотеке. Просто сестре, наверное, она не подходит».
Вера открыла дверь, спросила:
– Ты хочешь уехать?
– Мне кажется, было бы интересно.
– То, что жить отдельно от родителей, конечно, здорово, – согласилась Вера.
И стала долго рассуждать по поводу плюсов и минусов житья в Отоке. Тане показалось, что сестра тоже с удовольствием бы уехала.
– Если уеду, приезжай ко мне на каникулы! А то одна я, наверное, умру со скуки.
– А ты время зря не теряй! Найди богатого мужа, смотри там по сторонам, ходи в кафе, кино, – Вера говорила как всегда очень громким, резким голосом.
– А у меня ведь кое‑что случилось! Я не рассказывала, чтобы родители не знали, и ты им не говори, ладно?
– Не скажу. А что случилось?
И узнала об эсэмэске. Хоть и Вера, но не поверила, даже когда Таня показала сообщение на сотовом.
– Это похоже на истории про инопланетян, которые ты рассказывала мне в детстве.
– В детстве была игра! А сейчас зачем мне играть?
– Может, кто‑то из девчонок в библиотеке пошутил? Кто‑то наверняка заранее знал об Отоке!
– Ты думаешь?..
Такая мысль Тане в голову не приходила, и, если честно, она вовсе не была приятной.
– Погоди, а номер? Почему номер такой странный? – Таня протянула сотовый, чтобы Вера убедилась.
– Тань, не знаю я, что за номер. Но не думаешь же ты, что это какие‑то инопланетяне прислали эсэмэску?
– Ну, не инопланетяне, но вдруг кто‑то в Отоке откуда‑то меня знает? Может, мы были знакомы здесь, в Томске… А что, если это Женя? Женя Гордецкий!
Таня общалась с ним, когда училась на первом курсе. Потом он уехал в другой город, целый год они переписывались, пока Таня не остыла – точнее, пока Танина страсть не переключилась с Жени на солиста рок‑группы «Агата Кристи» – лохматого мрачного Глеба Самойлова. В последнем письме к Жене Таня делилась любовными страданиями по рок‑музыканту, на что Женя написал: «Ревновать к солисту „Агаты Кристи“ – это всё равно что ревновать к фонарному столбу». Таня оскорбилась и отвечать не стала. Тем более к тому времени больше не чувствовала влюблённости в Женю: двоим в сердце не место.
[1] Бучо (саркастич.) – искажённое «бухгалтерский учёт».
