Трибунал
Превиос. Мятущееся сознание уцепилось за это имя как за спасительную путеводную нить, что тянулась из пустоты прошлого в неопределённость будущего. Хоть что‑то материальное в груде просыпающихся сквозь пальцы бессмысленных блестяшек. Превиос единственная самого начала знала про фокус. Так зачем же Ковальский отпустил её тогда, зачем помог уйти от гнева майора Томлина? Что‑то она тогда сказала ему, что‑то про «глубинные бомбы». Бессмысленный для него теперешнего набор звуков. Да и плевать. Он отпустил её навстречу фокусу, и она исчезла там вместе с остальными. Тайрен, Дайс, Эй‑Джи, они тоже ей поверили. А потом оставшимся по эту сторону пришлось бежать со всех ног от гнева разъярённых эхо‑импульсов, что обрушились на них из‑за файервола, как будто только и ждали, когда трёпаный фокус испарится.
«Здесь астрогатор Ковальский, приём!»
Молчание. С ним вообще никто не желает разговаривать. Вояки, мозголомы, а с коллегами‑астрогаторами он и не виделся, смены их шли своим чередом. Один посреди черноты космоса, бесконечно, вот уже три года как, непрерывно бежит из той ловушки, что им тут устроили. Даже золотой шар «Эпиметея» здесь, вдали от моря звёздного огня, для глубин которого его создавали, казался Ковальскому чем‑то нелепым в своей бессмысленной вычурности. Могучий инструмент покорения космоса, который был применён в итоге на манер своеобразной кувалды, при помощи которой была уничтожена Альциона D. На взгляд отсюда было очевидно, насколько не доросло ещё человечество до подобных инженерных чудес, если в итоге ему не доставало мозгов отыскать более достойное им применение.
«Артманам», как их называли за глаза летящие, покуда не хватало ума ни на что, кроме войны, с этим не поспоришь. Но сам‑то Ковальский, почему позволяет обращаться со своей драгоценной астростанцией столь небрежительным образом?
«Астрогатор?»
Голос показался ему смутно знакомым.
«Ковальский!»
Речевые центры области Вернике не желали нормально трудиться. Смысл услышанного едва помещался в тубус его мысленного калейдоскопа. Его кто‑то звал по имени.
«Что… что с „Эпиметеем“?»
По ту сторону кто‑то засмеялся, потом закашлялся.
«А ты в своём репертуаре, астрогатор, лежи, не дёргайся, всё в порядке с твоей станцией. Да лежи ты!»
Ковальский постарался успокоиться, как велено. Всё равно смысла в его порывах не было никакого, в текущем‑то его положении. Безвольный кусок мяса, с трудом соображающий, где он и что он.
«Почему я… почему я в таком состоянии?»
«Всё‑то тебе надо знать. Экстренная реанимация».
Значит, что‑то всё‑таки пошло не так. Иначе зачем им его напрасно мучить. Ох, не к добру это.
С самого начала все отчаянные попытки уйти от эхо‑импульсов были чистой авантюрой. И ладно бы ещё все остальные загрузились на борт «Эпиметея» и попытались уйти на прыжок, но места для всех не хватало, да и что делать с намертво заблокированными в своих ботах «консервами»? Пришлось на свой страх и риск прыгать совместным ордером.
Ковальский помнил, какой гвалт стоял перед прыжком. Сумеют ли они завершить прожиг, не распавшись на тахионную плазму, никто не знал, даже доктор Ламарк.
А, ну да, вспомнил.
«Доктор, это вы?»
«Я, я, только помалкивай, не то мозги сварятся».
Они так и так у него сварятся. Кто‑то из офицеров Томлина, кажется, капитан Остерманн предложил попробовать частичное погружение, так, мол, делали навигаторы разведсабов при уходе от шевелёнки. Звучало, на вкус Ковальского, дико, но его мнения никто не спрашивал.
В итоге они прыгнули, едва не сорвав построение и только каким‑то чудом не растеряв половину ботов. С тех пор так и шли, не зная, что случилось с отставшими, и только насупленно глядя за файервол. Что их там ждёт, с тех пор, как кончились зонды, можно было только гадать. Никто из них так и не вернулся и никто так и не отозвался.
Жаль, дроны‑дублёры самого «Эпиметея» остались похороненными на гибнущей Альционе D, вот бы они сейчас пригодились.
«Мы так и идём на звезду, как её?»
«Да никак её, неугомонный, так и идём, молчи, дождись, когда когнитаторы отработают».
Так вот отчего такой калейдоскопический эффект. Пока он тут мучился, в мозгу его судорожно восстанавливались магистральные пути обмена сигналами между ключевыми центрами принятия решений и обработки информации. Спасибо и на этом.
Предложил идти на ближайшую звезду именно Ковальский. Ситуация была патовая – оставаться на месте или прыгать дальше означало почти неизбежно остаться без большей части десантных ботов, на борт «Эпиметея» их экипаж не возьмёшь. Саркофаги «консерв» едва помещались в шлюзовые камеры, астростанция – не каргокрафт и не пакгауз «Тсурифы‑6», неопрессованных объёмов тут не было, а всё остальное пространство, помимо считанных жилых кают, медлаба и навигационной рубки, было плотно забито по прямому назначению – то есть научными приборами или силовыми агрегатами для их обслуживания. Прежние проблемы с кондиционированием, пусть и решённые в итоге усилиями Эй‑Джи – это будет малая часть возможных неприятностей при всякой попытке подобной кустарной переориентации астростанции под нужды незваных гостей.
Эх, ты, астрогатор, стыдно должно быть. Вояки, хоть люди и в массе своей неприятные, но служат они тому же делу, которому служил и Ковальский, а бросать их на произвол судьбы почти вот так гарантированно означало бы почти гарантированную гибель штурмовой команды, и так уже потери у майора Томлина в этой миссии были запредельными. Вот и возникла идея – собирать ордер и уходить по‑тихому на звезду. Тем более что, согласно лоции, у неё была достаточно слабая, турбулентная гелиосфера без шоковых скачков радиации, а ко всему у неё наличествовали сразу три каменистых планетоида, на поверхности которых можно было вполне себе отлежаться и подремонтироваться.
А там, глядишь, и доктор Ламарк со своими мозгодавами разберутся, что сломалось в механизме проецирования. Или куда делся фокус. Или что он, тьма задери, вообще такое.
Одна только проблема – успеют ли они уйти от злополучных эхо‑импульсов в субсвете и хватит ли у них ходового ресурса благополучно добраться до тех планетоидов, особенно учитывая, в каком состоянии они прыгали… погодите, а не потому ли вдруг понадобилась «срочная реанимация» или как там сказал Ламарк.
Ковальский снова в беспокойстве заворочался.
«Доктор, или кто там, ответьте».
«Ну чего тебе, астрогатор».
«Объясните причину моего срочного пробуждения поперёк назначенных смен, я настаиваю».
Было слышно, как Ламарку неохота сейчас с ним возиться.
«Ладно, хотя не в твоём положении на чём‑то настаивать. Нас преследуют».
«Преследуют? В субсвете?»
