Трибунал
Советник Е послушно проследил вдоль указующего перста многоуважаемого Чжана Фэнаня, но ничего особенного там не обнаружил. Несколько кораблей совершали какие‑то мучительные эволюции.
– Да вот же, ну, какой вы иногда становитесь никчёмный!
С этими словами посланник ещё отзумил картинку, уже буквально тыкая советника носом.
Точно.
Замеченная ранее возня происходила по единственной причине. Лихтер‑рудовоз «Тэ шесть сотен три» пёр с присущей ему грацией, то есть чадил плазменным выхлопом внешних тягачей на весь коридор подхода, поминутно водя несбалансированной кормой и норовя сорваться во флаттер, как будто команда его с самого начала рейса была поголовно пьяна.
– Это что, наш собственный корабль?
– Ну вы видите то же, что и я, советник Е!
Не очень понятно, кто там что напутал с транспондерами, но на подходе к зоне шлюзования «Тсурифы‑6» отчаянно крутила тухесом в точности такая же рябая копия их злосчастного корыта с таким же, как у них, маркером. «Три шестёрки», кажется, прямым ходом вновь собирались подтвердить печальную молву, ходившую вокруг неё последние три года.
– Что они такое вытворяют?
– Не могу знать, – пролепетал советник.
– Ну способны же эти идиоты самостоятельно понять, что получают телеметрию сразу с двух бортов, и команды отправляют тоже обоим? Как вообще можно перепутать транспондеры? В конце концов, ну, попались вам два похожих лихтера, но у всех бортов же разные сигнатуры ответа, инерционная отзывчивость груза у каждого своя!
– Не могу… – машинально начал тянуть советник. И тут ему в голову внезапно пришла идея.
Так, погодите, связи с рубкой команда им никогда бы не предоставила, спасибо посланнику и его склочному характеру. Но внешний канал связи был в каждой каюте – через индивидуальную спасательную капсулу.
Без дальнейших слов Е Хуэй бросился к серебристому люку во «внешней» стенке.
Аугментация автоматически переподключилась к публичному интерфейсу.
– «Тсурифа‑6», контрольная башня, говорит советник Е Хуэй!
– Есть контрольная башня, говорите, – судя по монотонному голосу, ответил, разумеется, станционный квол.
– Срочно подключите меня к борту «Тэ шесть сотен три», мне нужна экстренная связь с рубкой!
– Вы в курсе, что пользуетесь аварийным каналом?
– Да, говорю же, мне нужна экстренная связь, это срочно!
– Подключил, говорите.
– Мичман Златович?
– Советник, какого чёрта?
– Советник, вы на этом канале откуда?
Е Хуэй и Чжан Фэнань переглянулись.
Им ответило немного невпопад сразу два знакомых голоса.
На обоих кораблях в рубке был свой Златович.
– Мичман, слушайте внимательно, прекратите выполнять команды станции и самостоятельно уводите борт на парковочную гало‑орбиту, как советовал адмирал. Повторяю, немедленно прекратите выполнять команды станции!
С этими словами советник Е замахал посланнику Чжану руками и выпучил глаза, мол, продолжайте тут с ними, только не обрывайте связь, после чего пулей выскочил через люк в направлении центральной галереи.
– Советник, что вы такое устраиваете? Советник?
Оставшийся в одиночестве Чжан Фэнань не верил своим ушам. В канале звучал его, посланника, собственный недовольный голос.
Судорожным движением оборвав канал экстренной связи, Чжан Фэнань словно в каком‑то ступоре уставился на собственную ладонь. Та буквально тряслась будто бы от страха. Но ничего подобного сам посланник в себе не ощущал. Скорее некую степень чрезмерного, блокирующего базовую моторику недоумения.
Его предупреждали, что этот рейс не будет простым.
Санжэнь предупреждал.
Они назначили тогда встречу на верхней палубе орбитального лифта, с видом на пустоту.
Верхние палубы традиционно не предназначены для подобных встреч. Обращённые в никуда, они не привлекают ценителей праздной рекреации – глядя в глубины чёрного ничто начинаешь остро чувствовать собственную ничтожность перед величием холодного пространства. На его фоне все твои богатые одежды и все твои знатные регалии – пыль у ног. Мимолётная печаль глупого существа, даже не подозревающего всю степень собственной ничтожности.
Это на нижних палубах, развалясь в удобном кресле, с видом на голубую линзу медленно скользящей внизу Янсин, можно воображать себя величайшим из великих. Глядя на скользящий внизу мир, так легко ошибиться. Но на верхних палубах, среди голых металлполимерных стен с совершенной чернотой за иллюминатором даже самый самоуверенный индивид становится куда податливее по части мрачных предсказаний.
Санжэнь же по этой части не желал скромничать.
Это только начало, твердил он. Все тревоги, несуразности и препоны, сопровождавшие этот рейс, они неспроста. И начинал при этом смотреть как бы сквозь тебя, изображая при этом дурную многозначительность.
Посланник, привычный к разнообразию человеческих существ в галактике, не был склонен повторять традиционные для никогда не покидавших Янсин экзофобные байки про санжэней, но подобные разговоры требовали от Чжана Фэнаня всего доступного ему долготерпения, а его у него всегда было не шибко. Высокий статус в планетарной корпоративной структуре «Янгуан Цзитуань» позволял от окружающих исключительно требовать искомого результата, и уж точно не предполагал способности выслушивать чужие мнения, если, конечно, это было не ценное мнение непосредственного начальства.
В тот же раз они разве что не орали друг на друга. В очередной раз вспылив, посланник Чжан снова задавался вопросом, зачем он вообще слушает этого санжэня, но тут же успокаивался, вспоминая.
Санжэнь этот, невесть откуда нарисовавшийся, был кладезем космической премудрости. Он знал о Барьере всё. Детали устройства бакенов Цепи, особенности взаимоотношений Конклава и Адмиралтейства, нюансы того самого финнеанского мятежа. Санжэнь временами даже намекал на ту роль, которая в этом всём досталась летящим и ирнам, но тут же замолкал, стоило начать у него выспрашивать детали, чем тотчас вызывал в посланнике новый приступ гнева и так по кругу.
Этот нелепый старик со своими обезьяньими морщинами выглядел ярморочным обманщиком, но для такового слишком много знал. И слишком мало говорил, ограничиваясь намёками и разговаривая притчами.
Все его рассказы сводились к тому, что зря посланник вообще в это ввязался и лучше бы ему плюнуть на все потраченные усилия и вернуться в родной офис, пока не сделалось хуже.