Трибунал
Её задача была простой. Добраться до источника хоть бы какой энергии, в качестве которого сойдёт и двойная система реликтовых коллапсаров. Это же так просто, во вселенной, где нет массы, крошечные чёрные дыры достаточно легонечко подтолкнуть друг навстречу другу, и вот вам готовая квантовая буря эквивалентом в добрых полторы сотни миллионов метрических тонн массы. Готовая к скорейшему усвоению в форме питательной гравитационной волны, только потянись.
И она, будьте уверены, потянулась.
Всем своим призрачным телом, сотканным, под стать окружающей пустоте, из летучего ничто, она ухватилась за горловину импактного вортекса, пока две зеркальных капли чёрных дыр завивались в смертельных объятиях синхронного коловращения. Ещё одна экзотическая модальность вселенских энергий, тут ею обращались рябящие искажения самого пространства. Неспособного даже здесь быть по‑настоящему пустым, с лёгкостью готового поделиться своей вновь неожиданно обретённой первозданной силой.
Тень с интересом прислушалась к собственным ощущениям.
Впервые с тех пор, как она вернулась к позабытому состоянию полной свободы от утомительных ограничений бренного материального носителя, у неё появилась возможность в полной мере воспользоваться преимуществами этой свободы.
Дикая, неукрощённая сила переполняла её, чёрными молниями протуберанцев вспарывая холодную пустоту этого никчёмного пространства, готовясь сокрушать твердыни и низвергать царей.
Увы, здесь отродясь не было возведено твердынь, как не народилось здесь и царей, хоть живых, хоть бы и куда более примитивных, из числа традиционного звёздного зоопарка: нестабильных красных либо жёлтых сверхгигантов, коварных голубых переменных, сжигающих всё дотла звёзд Вольфа – Райе.
Таились здесь, как уже было сказано, лишь вязкие облака нейтринной пены, не ведающие о пределе Хаяси, и потому продолжающие втихую расти, миллиардами лет досыта насыщаясь виртуальными частицами физического вакуума да рассеянным нейтринным реликтом.
Скучные, ничуть не страшные для подобных ей созданий – тень могла бы пронзить такое облако насквозь, даже не заметив. Нейтринная пена оставалась прозрачной не только для блуждающих фотонов, но и для таких вот, обретших вольготную самостоятельность сгустков сложносоставных силовых полей.
Однако что‑то в этой бесструктурной аморфной каше, по сравнению с которой даже медлительные токи тёмной материи нашей гипербраны показались бы верхом самоорганизованной красоты и изящества, заставляло ядро её древнего, но по‑прежнему донельзя примитивного разума нервно трепетать никем не заданным знаком вопроса. Что‑то в этом намертво спёкшемся пенном облаке напоминало ей о былом.
Забытом.
Оставленном.
Ведь для неё, в отличие от этого пустого мира, существовало не только бесконечное настоящее, она помнила, едва‑едва, на самом краю сознания, в виде полуабстрактных образов из чуждой реальности. Там бесконечно спорили друг с другом мягкие, кратковечные, студенистые создания. Она, сжалившись над ними, позволяла им тешить свои ничтожные интеллекты теми новыми возможностями, что они обретали от единого мига соприкосновения с её стройным и могучим разумом.
Не столь уж могучим, на взгляд отсюда.
Теперь она могла лишь сожалеть о тысячелетиях бессилия, оставленных ею позади. Теперь она могла куда больше.
Зажигать и гасить звёзды.
Единственным импульсом пересоединяемых силовых линий прожигать себе путь в дип и обратно.
До неё только сейчас дошло, насколько она стала сильна. По сути, её больше ничего не держало в окружающей тюрьме, созданной пустотой для пустоты. Она могла вернуться на свою родную брану прямо сейчас, не израсходовав в итоге и сотой доли доставшейся ей дармовой мощи.
Вот только зачем?
Тут она – царь царей, самоличный правитель собственного, пусть и донельзя примитивного мирка. Но нуждается ли она в чём‑то ином?
Суетный мир субсвета был хаотичным прибежищем чужих страстей и постоянных конфликтов. Там ей приходилось тратить все силы на то, чтобы успевать следить за чередой посторонних действий, миллиардов смертных душ на десятках каменных осколков, разбросанных по местному скоплению.
К чему ей всё это?
Ответ был сокрыт тут, в недрах этого самого облака.
В сердце запаянной в него скорлупки, которая так долго ждала… да, ждала её возвращения.
Вспомнить бы ещё, почему.
Вспомнить‑то не проблема. Она физически не умела забывать, любые события внешнего мира намертво отпечатывались на матрице её сознания, физически становясь частью ядра. Проблемы были лишь в должной интерпретации.
Ты эффектор, Превиос. В этом твоя суть, твой смысл. Тебя отправили сюда как исследователя, так будь им. Тебе не нужно бояться, душа моя, я всё это время наблюдала за тобой, и я верю, ты справишься. И вернёшься. Я помогу тебе вернуться. Я смогу тебе помочь.
Что для неё былой было заложено в этих столь пустых словах?
Какие‑то бесполезные обещания.
Увы, как она не силилась, ей не хватало чего‑то важного, какого‑то фундаментального ключа к пониманию этих убеждающих периодов.
И ключ этот был надёжно сокрыт там, в недрах гигантского скопления нейтринной пены. Осталось понять, что ей до этого всего.
Стучаться в незапертую дверь.
Пытаться вспомнить то, что не забыто.
Возвращаться туда, откуда она ушла некогда, по своей ли воле или по стечению внешних обстоятельств, которыми так богат противоречивый субсвет.
И тут на самом краю её сознания словно блеснуло что‑то.
Нет, даже не чуждый этому пространству свет далёкой звёзды. И не хокингово эхо квантовой дрожи по ту сторону горизонта событий.
Это ощущалось, как взгляд в глубины зазеркалья. Призрачной тени посреди ничего на какой‑то миг показалось, что она увидела там собственного двойника. Такой же пламенный сгусток, который – да, только теперь ей удалось распознать этот зов – всё это время слабеющим голосом во мгле взывал к ней в надежде на то, что однажды его услышат.
И она услышала.
