Трибунал

Но кроме собратьев‑тинков, полных близнецов среди былых знакомств за Раулем не водилось, можно было и не вспоминать. Нет, этого человека он если и видел раньше, то в единственном экземпляре и, разумеется, не во плоти.

И тут до него дошло, кто перед ним.

Сам Рауль дорого дал бы в тот момент, чтобы вновь лишиться мимических мышц. Их, как и всю прочую органику, не входящую в перечень необходимых для поддержания полноценной жизнедеятельности «тинка» тканей, как правило заранее, задолго до помещения носителя в саркофаг, иссекали ради минимизации возникновения возможных злокачественных аномалий. Трёпаная мимика палила его сейчас перед любым наблюдателем почище всякой старомодной ерунды вроде анекдотического «детектора лжи». По сути, сейчас он стоял перед Риохой открытой книгой – бери‑читай – и глупо хлопал глазами, пытаясь сообразить, что происходит.

– Каким образом он… точнее, они тут оказались?

– Ты не поверишь, но мы у тебя и хотели спросить.

Риоха материализовался вновь, но на этот раз выглядел не развязным визитёром, а скорее строгим инспектором. Его образ в чёрном старинном сюртуке и с куцым завитым париком на макушке больше подходил тем самым барристерам Тетиса при исполнении. Кабесинья‑третий, и без того растерянный, окончательно потерял опору, борясь с ощущением, будто сама реальность разом валится у него из‑под ног.

Всё происходящее выглядело каким‑то сомнительным аттракционом, дурной шуткой, несмешным анекдотом. Заходит мичман Златович в бар.

А оператор станции «Тсурифа‑6» ему и говорит.

Да, перед Раулем кочумал на гауптвахте собственной персоной его собственный убийца. Ненарочный, и не его, а предыдущего носителя, но тем не менее. Это вызывало в нём неожиданно сложные и донельзя бурные эмоции.

– «Три шестёрки» здесь, да?

– Ровно шестьдесят вахт, как пришвартованы. И как всегда не без приключений. Ты бы знал, какой бардак они сумели устроить одним своим появлением.

Дурной анекдот, как и было сказано.

– Как всегда, ничего не меняется. Надо им вовсе заход в ЗВ запретить.

– Думаешь, поможет?

И тут до Кабесиньи‑третьего, наконец, дошла вся степень нелепости происходящего.

– Но который из них мичман Златович? Я не помню, чтобы их в прошлый раз было двое. Или это мой бэкап врёт?

– Никак нет, – Риоха продолжал наблюдать за ним сквозь прищур, как бы оценивая каждое его ответное слово.

– Тогда как они… погоди. Сколько лихтер‑рудовозов «Тэ шесть сотен три» сейчас пришвартовано к станции?

– Мог бы и сам удостовериться, прав у тебя хватает. Два, ровным счётом два.

Любопытно.

– Это какая‑то техническая ошибка.

– Мы с Мартинесом тоже сперва так и решили, когда заметили странно ведущий себя в канале подхода рудовоз. Потом даже узнали твоих старых знакомых и немедленно перехватили от греха контроль над этой ржавой колошей.

– Сразу надо было так сделать, – проворчал Кабесинья‑третий. – Но дайте я угадаю, не помогло?

Риоха кивнул.

– Именно. Стало только хуже. Корабль стремительно терял управление, реагировал неадекватно, телеметрия вообще шла вразнос, в итоге чуть не разворотил нам направляющие, прямо как в тот раз.

Да. Прямо как в тот раз.

Шутка. Это какая‑то дурацкая шутка.

– Но вы же справились?

– Нет, мы нет. Пришёл на помощь экипаж «трёх шестёрок».

– Только не говорите, что мичман Златович оказался в кои‑то веки в рубке собственного корабля не бесполезным балластом.

– Тут ты не прав. Он вообще‑то настоящий герой. Когда крыло Финнеана беспорядочно прорывалось обратно от Ворот Танно, он сумел прикрыть боди‑блоком каргокрафт «Принсепс» от разлёта импактных осколков.

Кабесинья‑третий исподлобья поглядел на помятые лица мичманов. Вы ещё медаль им выдайте. Обоим.

– Допустим. И в чём же было дело, в итоге?

– Ты не поверишь, но нам от самой границы ЗВ пришло сообщение по аварийному каналу, стали разбираться, оказалось, с нами говорил экипаж того самого нештатного двойника «трёх шестёрок». Вся аварийная ситуация случилась исключительно по нашей вине, мы с Мартинесом не сообразили, что идёт интерференция двух сигналов.

– Опять аварийные транспондеры?

– Да нет, дело оказалось сложнее, как видишь, к нам в доки в итоге попала пара абсолютно идентичных кораблей. Со всеми потрохами, начиная с транспондерных кодов и навигационного софта и заканчивая экипажем, пассажирами и грузом.

Бредятина какая.

– Как такое может быть?

– Вот ты мне и скажи. Ты единственный из всех, присутствующих сейчас на станции, кто общался с мичманом Златовичем до всей этой ерунды.

Какое интересное определение.

– Ну, я общался только с одним из этих мичманов Златовичей. Да и то, если ты заметил, крайне недолго.

– А вот они, ты не поверишь, в один голос твердят, что никому здесь не верят и готовы общаться только с тобой.

Кабесинья‑третий не мог не съязвить в ответ.

– В особенности друг другу, да?

– Как ты догадался?

– Да уж не требуется тут особых догадок. Это же они банально подрались, прежде чем сюда угодить?

– Склоняю голову перед твоей прозорливостью.

Риоха и правда делано поклонился.

Стоп. Погодите.

Острый приступ ярости застал Кабесинью‑третьего врасплох. Он даже не подозревал, что способен испытывать столь острые эмоции. На долгих две минуты его накрыло такой чёрной волной, что его сознание почти отключилось. Осталась лишь базовая моторика – сжатые до скрипа зубы и побелевшие от усилия кулаки.

Уф. Вроде бы отпустило.

– Так вот почему вы меня разбудили… вот в этом виде?

– Да. Мы с Мартинесом посчитали, что ты единственный из нас, кто сможет в этом всём разобраться. И да, оба они несказанно обрадовались, когда узнали, что ты оказался жив.

Да уж, «оказался». Привезли его домой, оказался он живой. Смешно.

– Я одного не пойму. Это же, я не знаю, такие же «тинки», как и мы. Значит, просто запросите банки Эру, откуда ещё такое может прилететь?