Триста миллионов спартанцев
– Тогда что же произошло?
– Ты закрыл глаза, крепко уснул и больше уже не просыпался.
– Я что‑то сделал не так?
– Ну, что ты. Совсем нет.
– Тогда почему именно сейчас?..
– О, я слышу горечь. И это тоже странно, но нет другого места, где ты мог бы услышать меня. Не бойся, это ненадолго.
– Я должен что‑то узнать?
– И сделать.
– И это?..
– Узнать – о войне, которая случится совсем скоро. Она уже начинается – прямо сейчас, пока ты здесь. Эта война будет особенной – самой последней и первой, которую назовут справедливой. Ты часто говорил и думал о ней.
– Разве она возможна?
– Она случится.
– И я тоже пойду на нее?
– Как и все прочие. Эта война – для всех.
– А что я должен сделать?
– Я здесь; армия моя – там. Некому вести ее. Она малочисленна и обречена на поражение, но она моя. Имея выбор, вы выбирали меня; так же и я – вас; так же и я – тебя.
– Я никогда не бывал на войне.
– Уж я – тем более нет.
– И я лишь выбирал то, что считал правильным – даже если это было неудобно. Я ведь даже не думал, что здесь что‑то есть.
– Большего я не жду.
– Но почему твоя армия обречена на поражение? Мне всегда казалось, что…
– Подумай сам. Подумай о том, сколько вас среди них. Один из десяти?
– И мне идти туда, зная, что все обречены?
– Тебе идти туда так же, как и всем прочим.
– А как же ты? Ты сказал всего несколько мгновений назад: твоя армия. Неужели ты не поможешь?
– Я никогда не помогал ни одному из вас, как не мешал ни одному из них. Но ты будешь понимать любой язык, и речь твоя будет понятна каждому; будешь уметь обращаться с оружием, но не оно с тобой. Ты будешь знать и уметь все, что должен, и все равно потерпишь поражение. Теперь же иди и сделай, что правильно – даже если это будет неудобно.
КНИГА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Итак, давайте вместе попытаемся решить одну задачу, – профессор Лассманн отложил свои записи в сторону и негромко постучал костяшками пальцев по столу, пытаясь привлечь внимание той части своей многочисленной аудитории, что расположилась на задних рядах. – Она была сформулирована более сорока лет тому назад и сегодня широко известна, как «проблема вагонетки»; кто‑нибудь из вас уже слышал о ней?
Молодой человек в третьем ряду поднял руку.
– Пожалуйста, вы помните формулировку? – обратился к нему Лассманн.
– Да. Неуправляемая вагонетка несется по рельсам, к которым привязаны пять человек. У наблюдателя есть возможность перевести ее на запасной путь, переключив стрелку, и спасти им всем жизнь – но на запасном пути к рельсам кто‑то также привязал человека.
– Спасибо, – поблагодарил профессор и продолжил, снова обращаясь ко всей аудитории, – итак, у вас есть выбор из двух вариантов: предоставить события самим себе и не вмешиваться в них – и тогда погибнут пятеро; либо, вмешавшись, спасти жизни пятерых ценой жизни одного. Как, на ваш взгляд, следует поступить?
– Конечно, вмешаться, – ответил тот же юноша.
Кивнув ему головой – а этот жест у него мог в равной степени означать как одобрение, так и простое засвидетельствование полученного ответа, – Лассманн обвел присутствующих взглядом, и, выдержав небольшую паузу, попросил:
– Пожалуйста, поднимите руки – все, кто считает так же.
Как и следовало ожидать, рук оказалось много.
– Хорошо; ну, а кто считает иначе?.. Один, два, три… шесть… вижу, восемь рук. Благодарю вас. Теперь давайте продвинемся немного дальше; вслед за нашей коллегой‑философом Джудит Томсон мы немного изменим условия: предположим, что нет никакого запасного пути, но все еще имеется возможность остановить вагонетку до того, как она перережет пятерых несчастных – а именно, толкнув под ее колеса очень, очень толстого человека, по воле случая оказавшегося рядом с вами. При этом, вы не можете сами прыгнуть под колеса вместо него – вашего веса и габаритов заведомо недостаточно для того, чтобы остановить вагонетку. Кто в такой ситуации выберет действие вместо бездействия?
На этот раз желающих не оказалось.
– Что, совсем никого? – повторил профессор свой вопрос.
В этот момент он заметил на последнем ряду одиноко поднятую вверх руку; и, удовлетворенно хмыкнув, поправился:
– Прошу прощения, одного вижу.
После этих слов, наверное, абсолютно все присутствующие обернулись назад, чтобы посмотреть на единственного среди них злодея, который был готов столкнуть несчастного толстяка под поезд; обладателем этой единственной поднятой руки оказался темноволосый молодой человек с хмурым лицом – который, явно смутившись от столь пристального внимания к его персоне, тем не менее, поднялся со своего места, и, обращаясь к Лассманну, сказал:
– На самом деле, я просто хотел высказаться.
– На самом деле, сейчас как раз самое время для вопросов, комментариев, возражений, – улыбнулся Лассманн, – вы с чем‑то не согласны?
– Да, – юноша утвердительно кивнул головой, и, сделав глубокий вдох, быстро – и несколько нервно – продолжил, – вы уж извините, но я не вижу никакой разницы между тем, чтобы столкнуть человека под вагонетку, и тем, чтобы направить вагонетку на него. Как по мне, так разница между первым и вторым действием иллюзорна.
