Твоя игра. Начало

Более‑менее Сергей знал только один язык программирования – Pascal (Delphi), а другие только фрагментами: пара команд да чуть‑чуть синтаксиса (ярчайший пример – Assembler). Возможно, Pascal ему нравился больше остальных языков не только из‑за относительной простоты (это не значит, что на нём можно писать только простые программки), но и поскольку это первый язык программирования, который Сергей узнал ещё в десятом классе. Это было поразительно: отдавать команды машине, которая их послушно выполняет. Про другие языки он не знал ещё в течение довольно долгого времени после того, как впервые открыл книгу по Delphi и написал свою самую первую программу – она представляла из себя окно с единственной кнопкой «Закрыть». Разумеется, при щелчке левой клавиши мыши по ней это окно исчезало (закрывалось), то есть происходили выход из программы и завершение процесса. С годами Сергей так и не смог придумать или увидеть более примитивную программу для начинающих – весь код состоял только из одного слова (или пяти букв, или шести символов) – «Close;».

Стоит отметить, что Сергей знал только один кириллический язык программирования и относился к нему с пренебрежением. С одной стороны, кириллица в программировании его смешила, с другой – он просто не понимал, как вообще на ней можно писать программы. Но, как говорится, каждому своё…

Ещё через минут тридцать Сергей почувствовал, что его клонит в сон. И как ни хотелось найти решение, он понимал, что сейчас вряд ли это получится. Завтра воскресенье, выходной, но ему придётся продолжить поиск. Вот только выспаться нужно. Он отчасти надеялся на правдивость поговорки «утро вечера мудренее». Над задачей он бился где‑то с половины десятого вечера – уже часов шесть, так что пора отдохнуть. Быстро он не заснёт – будет продолжать думать, но всё равно надо ложиться.

Сергей потянулся, разминая затёкшее тело. В соседней комнате, куда он перешёл (он называл её комната отдыха), скромную, но уютную обстановку составляли кровать, пара шкафов для одежды и других предметов, чайный столик, кресло возле него, сервант, часы на стене, дверь на балкон. Хорошо было бы проветрить комнату перед сном, подумал Сергей (так он старался делать всегда), но не стал открывать окно. Расправил кровать, разделся, бросив штаны и футболку на кресло, выключил свет и лёг.

Окно балкона наполовину закрыто шторой, и свет от фонаря над подъездом соседнего дома проникает в комнату сквозь неё. Сергей лежит на спине, до подбородка укрывшись одеялом, и смотрит на люстру. Он думает о задаче, пытаясь найти решение. Настенные часы громко тикают. Через некоторое время Сергей теряет концентрацию, мысли утрачивают чёткость. Он закрывает глаза, но ещё не погружается в сон.

Со стороны балкона слышится какой‑то звук, вроде треска. Сергей открывает глаза, смотрит в ту сторону. Он уверен: ему не послышалось, – и пытается понять, к чему этот звук относится. Дом старый, стоит ещё со времён СССР, с конца 60‑х вроде, так что неудивительно услышать разного рода звуки, особенно если прислушаться. Сергей поворачивается на левый бок, в сторону часов. Кровать скрипнула. Тик‑так, тик‑так, тик‑так… – громко, бесконечно, гипнотически. Он опять закрывает глаза. Тихо. В памяти почему‑то всплывает японский фильм ужасов «Проклятие». За спиной, со стороны комода, раздаётся треск, словно его издало что‑то изнутри. Сергей ощутил нервную дрожь и холодок по спине. Он открывает глаза; его сердце бьётся чаще. Воображение рисует чьё‑то присутствие за спиной.

«Не думай о плохом, не думай о плохом», – мысленно приказывает он себе. Он не уверен, что действительно может увидеть (и даже больше того – услышать) что‑то, но ведь такие игры разума человека в предсонном состоянии могут спроецировать образы в реальность, и если думать и представлять нечто ужасное и пугающее… Главное, не думать об этом, не представлять, особенно ночью и когда ты один. Он поворачивается. Да, никого. Вновь ложится на спину и закрывает глаза. Через некоторое время он погружается в состояние между сном и бодрствованием.

Рычание. Отдалённое, но постепенно приближающееся. Звук нарастает, становится отчётливее. Нет, этого не может быть, думает он, и выступает из глубин подсознания страх. Он пытается разлепить веки, чтобы убедиться: этот звук – из сна. Не может. Вероятно, его глаза уже открыты?.. Но и сомкнуть веки он не может. Страх… Сергей чувствует, что происходит в теле: выброс адреналина, повышение уровня норадреналина. «Бей или беги» – вспоминает он «адреналиновый закон». Но бить некого, а бежать некуда. Сердцебиение усиливается, сосуды мускулатуры, брюшной полости, слизистых оболочек сужаются, зрачки расширяются, артериальное давление повышается. Что же делать?

Он хочет крикнуть – не может, не может пошевелиться, не может дышать. Абсолютная беспомощность. Слёзы давят изнутри, но не выходят наружу. Это власть пронизывающего насквозь страха, кошмара, ужаса. И никто ему не поможет – он один.

Рычание становится всё громче. Это точно какой‑то монстр, оборотень. Всё ближе и ближе… Нужно повернуть голову и посмотреть назад, чтобы убедить себя в нереальности происходящего, но он не по‑прежнему недвижим. Он чувствует только страх. Этот оборотень…. он его убьёт. Нельзя смотреть… Скованный страхом смерти и кошмаром сюрреалистического мира, вызванного в такую безопасную ещё накануне реальность, Сергей повторяет: «Пожалуйста, пусть это закончится…» С каждой долей секунды угасает ничтожно слабая надежда…

И внезапно – тишина. Словно кто‑то нажал на паузу. Всё остановилось. Мир потерял жизнь, движение. В ушах лишь отдавались глухие удары его сердца. Некоторое время он лежал неподвижно, боясь пошевелиться. Капли пота и прерывистое дыхание, напряжённые мышцы. Воля к нему возвращается, и он медленно поворачивает голову в сторону, откуда только что доносилось рычание. Шея хрустит. Размяться бы, но ему всё ещё страшно. И вот новый звук – слабый вздох. Его глаза широко открыты, дышать он перестал, сердце готово выскочить из груди. Он ни о чём не думает, просто неподвижно лежит. Глаза заслезились. Он пробует направить свой взгляд в сторону, медленно повернуть голову – получается. Смотрит в сторону балкона, потом – выше. Никого. Ничего.

Моргнуть тоже получилось.

Белое лицо, чёрные волосы, чёрные глаза, неестественно широко раскрытый чёрный рот – прямо рядом с ним, так близко от его лица. Сердце его остановилось.

Оля проснулась от того, что её трясли за плечо. Рядом с её спальным мешком сидел Александр.

– С добрым утром. Прости, что приходится будить, но сегодня трудный день. Завтрак готов, ждём тебя возле палатки.

Когда он вылезал из палатки, Оля действительно уловила запах ухи.

Вспомнились события прошедшей ночи. Однако теперь, при свете дня, она не чувствует никаких опасений или страхов. Обычное утро, обычные тени, обычные люди. Она больше не находит ничего странного в том, что с ней произошло, словно всё это было сном, – состояние комфорта, в котором она сейчас пребывала, не хотелось нарушать. Оля махнула на всё рукой и, одевшись, вылезла из палатки.

Утро выдалось пасмурным, но тёплым. Лёгкий ветерок рябит гладь воды; от костра поднимается дым и развеивается, над костром укреплён небольшой котелок. Мужчины, сидящие вокруг костра, хлебают из тарелок. Никита уже с тростью – хотя кривоватой, но крепкой на вид.

– А вот и Оля! Доброе утро! – радостно встречает её Евгений. – Присоединяйся, твоя порция тебя ждёт.

Остальные тоже приветствуют её: кто взмахом руки, кто кивком.

– С добрым утром, – сдержанно отвечает она и садится на свободное место – прямо напротив палатки, где спала.

Евгений передаёт ей тарелку.

– Как спалось? – спрашивает.

– Хорошо, спасибо.