Угодившая в ловушку
– Я собью с тебя эту чертову спесь! Собью ощущение превосходства. Сделаю так, что ты в ногах валяться будешь вымаливая пощады. А если и дальше будешь дерзить, то отдам кредиторам и тогда ты будешь мечтать языком у меня унитазы мыть.
Резко убрал руку, так что я сползла по стене закашливаясь.
– Думала, что всегда будешь выше меня? Такая чистая, невинная и безгрешная? Хотела, чтобы я загнулся, сдох в раскаянии. Но нет!
Присел на корточки напротив меня, смотря с таким омерзением и ненавистью, что мне стало жаль себя.
– Как ты там сказала? Не для того впахивала в университете и проходила престижные стажировки? Так вот и я не стремился угодить в тюрьму из‑за какой‑то высокомерной сучки, возомнившей себя вершителем судеб.
Взирал так, что казалось вот‑вот плюнет в меня.
Но Руслан резко поднялся, подошел к столу, зашуршав бумагами, а затем кинул в меня папкой.
– Читай, – крикнул так, что стены затряслись.
Дрожащими руками, сняла резинку с красной папки, открывая и в ужасе читая строчку за строчкой. Когда я продавала квартиру, эти сволочи сумели подсунуть другие бумаги на подпись. Я действительно продалась за тринадцать миллионов долга какой‑то незнакомой организации.
– Можешь идти в полицию, Роберту, к кому угодно, но никто тебе не поможет. И чтобы не последовали идиотские вопросы, твой брат знает, что я вытащил тебя из дерьмовой истории, остальное его не интересует. Теперь все ясно?
Меня сотрясало мелкой дрожью и я не могла вымолвит ни слова, лишь кратко кивнула.
– А теперь пошла вон! Взяла тряпку и вперед выполнять свои обязанности. И постарайся не попадаться мне на глаза до тех пор, пока я не позволю, – вернулся к столу.
Встала и на дрожащих ногах выбежала из кабинета, игнорируя любопытные взгляды рабочих Руслана. Теперь я понимала масштаб бедствия, но никак не предполагала насколько тяжело мне дастся работа на сводного брата.
***
Вылетела из кабинета, как ошпаренная, игнорируя недоуменные взгляды рабочих. Плевать, что слышали крики Руслана, плевать, что думают о мне невесть что. Плевать на все, когда жизнь по щелчку пальцев превращается в кромешный ад. Добежала до коридора, ведущего к кабинету Маргариты Олеговны. Прижалась спиной к стене, восстанавливая дыхание и сдерживая предательские слезы. Не реветь. Не здесь. Потом, когда останусь наедине с собой позволю погрузиться в боль последних суток, а пока нужно держать себя в руках. Меня колотило всем телом. Сделала над собой усилие и прогнав набежавшую на глаза воду, глубоко вдохнула и пошла к моей новой начальнице. Ноги не слушались, дрожали, словно после многокилометрового марафона. Добравшись до хозяйственной части этажа, ввалилась в кабинет к женщине.
– Что‑то случилось? – обеспокоено кинулась ко мне Маргарита Олеговна. – Может воды?
Кажется, кивнула в ответ и залпом осушила протянутый пластиковый стаканчик. После женщина еще что‑то кудахтала, но я практически не слушала ее, все еще находясь там в кабинете, пришпиленная сильной рукой к стеклу. При воспоминании об этом эпизоде, в горле першило, плечи осыпало мурашками, а на лбу выступали ледяные капли пота.
На все реплики женщины лишь молча кивала. Взяв форму и пытаясь вникнуть наставления начальницы. Женский голос доносился словно сквозь толщу воды, а в голове пульсировала лишь одна мысль: «за что»? Не могла понять, и самое главное принять происходящее. Меня раздирало изнутри от безысходности и одиночества. Не знаю почему, но я верила Руслану в том, что Роберт мне не поможет. Ведь старший брат еще тогда, пять лет назад принял сторону сводного. Вот и теперь, зная о том, каких дел я наворотила, не поможет. А ведь Роб предупреждал меня на счет Димы и был настроен против него.
– Не любит он тебя, – говорил Роберт.
– Если ты никого не любишь, значит и другие не могут?
– Не будь дурой, Кристина. Вроде умная девочка, а не видишь очевидного, – смотрел на меня из‑под широких темных бровей, такой взрослый и серьезный, что у меня дрожь по телу от одного его взгляда. – Не ты ему нужна, а твое родство со мной, деньги родителей, но никак не ты.
– Ты слишком большого о себе мнения! Не весь мир крутится вокруг твоей персоны. И в отличие от тебя, меня можно любить. Я не бесчувственная машина.
– Пусть так. Но общаться с этим парнем ты больше не будешь, – давил непроницаемо‑черным взором.
Даже папа не умел одним взглядом поставить меня на место, заставив почувствовать себя нашкодившей школьницей. Но Роберт, он подавлял. Не знаю виной ли тому разница в двадцать лет между нами или то, что он привык быть жестким в бизнесе, но я боялась его. И когда он вызвал меня на разговор прямо в офис, уже не ждала ничего хорошего. Он отчитал меня за связь с Мысаковым и запретил дальнейшее общение. Только я дура упрямилась, думала, что он так относится к нему из‑за того, что мы из разных классовых слоев. Он все знал. Но сказав мне об этом разве остановил бы от решения выйти замуж за бывшего сокурсника? Нет. Я ни за что не поверила бы ему. И вот итог.
– Это моя жизнь! И не смей в нее вмешиваться! Все годы тебе было на меня плевать, вот и не лезь туда, куда тебя не приглашали. Даже если ты прав, это мои грабли и мне на них наступать!
Крикнула ему напоследок и убежала хлопнув дверью, не дослушав. А теперь, пожинала плоды своего упрямства.
День прошел как в тумане. Я вымыла столько полов и стен, сколько, наверное не видела за всю свою жизнь, не то что мыла. Выполняла работу на автопилоте, снова и снова прокручивая сцену в кабинете Руслана. Вспоминала гневное лицо мужчины, его хлесткие слова и снова холодела от ужаса перед ним и сложившейся ситуацией. Могла ли я подумать, что судьба сыграет со мной такую злую шутку и тот, кому я вынесла приговор, окажется моим палачом? Такой насмешки я точно не ожидала, хоть и ждала расплаты.
В конце рабочей смены валилась с ног от усталости. Ступни гудели, спина не разгибалось, в животе урчало от голода. В отличие от других рабочих, у меня не оказалось припасенного контейнера с едой. Стянула резиновые перчатки, ужаснувшись тому во что превратились мои нежные пальцы и маникюр. Несколько сломанных ногтей и сморщенные, как старческое лицо, побелевшие пальцы, явно принадлежали не мне. Переодевшись, поняла, что без телефона и сумочки, даже не смогу найти себе ночлег. Поэтому, вопреки запрету Руслана появляться ему на глаза, неловко топталась возле двери с приколоченной к ней табличкой с золотистыми буквами его имени и не решалась войти. Практически все рабочие уже ушли по домам, в холле погас основной свет, оставив лишь проникающие сквозь панорамные окна лучи заходящего солнца. А я как безродная собачонка, ждала разрешения хозяина пойти на место.
Дверь распахнулась так резко, что я не успела отбежать подальше. Увидев меня, Рус замер в дверном проеме.
– Что ты здесь делаешь? Рабочий день давно закончился.
– Ты не отдал мне телефон…, – прокашлявшись, говорила хрипло, не решаясь поднять на него глаз.
– Точно, – вернулся обратно в кабинет.
Заглянула ему через плечо, заметив, что теперь помещение выглядело совершенно иначе. Коробки исчезли, но большего я не успела разглядеть, так как он хлопнул дверью перед моим носом.
– И сумку, – крикнула через деревянное полотно.
