В погоне за женой, или Как укротить попаданку

Но я калека? Даже не знаю что и думать, то ли Ксадас так любил эту Марису, надо же, даже имена похожие, то ли… Нет, он же обещал там перед Богиней найти способ исцелить, значит влюблён. С другой стороны, он даже не поцеловал жену. Хм… У нас принято целовать невесту, точнее уже жену на церемонии, а тут? Может здесь другие нравы? Я же ничего не знаю про этот мир.

Мы подъехали к воротам и впереди меня ждала тряска по булыжной мостовой. Вот только выехав из храма моя коляска сразу остановилась и я услышала то, что совершенно не вязалось с тем, что было внутри Храма.

Богиня же никем не видимая, сама себе под нос бурчала: “Это будет интересно, нет, это будет весело!”, – и задорно хихикала, словно провернула какую‑то грандиозную шалость.

Глава 2

Коляска остановилась, как только мы выехали за ворота. Муж, шедший сбоку от неё по инерции сделал ещё пару шагов и обернулся, ожидая нас. Отец оставив меня подошёл к нему.

– Я выполнил свою часть сделки, – проговорил он, а Ксадас иронично улыбнулся и его бровь чуть изогнулась, так красиво и необычно…

– Что, прям у Храма Богини хотите получить назад расписки? – в голосе стояла стужа. – А если не верну? Что вы сделаете? – он словно насмехался над отцом.

Хотя какое мне дело до их разборок? В данный момент меня занимали мысли о моей дальнейшей жизни. Но следующие слова выдернули меня из хоть и грустных, но радужных мыслей.

– У нас уговор, вы выкупаете мои долги, а я вам отдаю дочь в жёны, – отец злился, это было отчётливо слышно в интонациях голоса.

– И? – прохладно поторопил Ксадас. – Вы считаете меня лжецом? Или думаете, что я взял расписки с собою в Храм?

– Нет, – как‑то неуверенно ответил отец.

А я впала в ступор, он продал меня за долги? Или я что‑то не так поняла?

– Лорд Лионар Иворский, не забывайтесь, – его голос стал высокомерным, а выражение лица – ледяным. Сейчас передо мной стоял жёсткий и властный мужчина. – Мы теперь родня и будьте так добры держать себя в руках, – как мальчишку отчитывал он пожилого лорда. – Покрывать ваши проигрыши в карты я не намерен более, расписки оставлю у себя, как гарант, что вы не вернётесь к пагубной привычке.

Я во все глаза смотрела на мужчин. Карты? Меня что, в карты проиграли? Продали за долги? А мой "снежный эльф", такой нежный и заботливый там в Храме изменился, сейчас от него веяло холодом и властью. Отец, хотя какой он мне “отец” на самом деле, да ещё и продал? Но все же тоже лорд и явно старше, стоял и пристыженно молчал. Не мог он постоять за себя, да и за меня не сможет. Тем временем мой муж махнул рукой и к нам подоспели слуги, он отдал быстрые распоряжения. Мою коляску подхватили с двух сторон и легко понесли к карете. Не знаю как называются открытые повозки, но именно к такой меня несли. Ну хоть язык себе не откушу, мелькнула мысль.

Не знаю с кем я приехала сюда, но вот обратно ехала в одной повозке с мужем. За всю дорогу он не произнёс ни слова, сидел, рассматривая обручальное тату и хмурился. А я пыталась собрать свои мысли воедино. Мы, женщины, глупый народ, если полюбили, то ищем оправдания всем поступкам избранника. Оказывается, я тоже не исключение, всю дорогу пыталась найти рациональное объяснение всему услышанному и увиденному. Вот только выходило плохо. Да и что я знала‑то?

Ну, судите сами. Девочка, явная калека, ещё и без души, если верить Богине, то есть вообще не дееспособное тело. Ну, как у нас кома. От меня же не требовали ни слов, ни действий. Значит, их и не ждали. И вот это тело отец продаёт за карточные долги лорду. Нет, даже не так, молодому и красивому, как бог, лорду. Зачем она ему? Любовь? А была ли любовь? Ведь только отец возмутился разнице имён, для лорда Снежного не имело значения Мариса я или Мария.

Чем больше я думала, тем сильнее погружалась в уныние. Но в душе жила надежда: а вдруг я ошибаюсь, всё не так поняла, или не знаю здешних нравов и обычаев? Такие противоречивые чувства. Не хотелось обманываться, но и жить с разбитым сердцем очень больно. Надежда даёт хоть какие‑то силы. А в голове все чаще и чаще звучали слова Богини: "Сможете – будете счастливыми", – почему я их сразу не услышала? Почему не поняла подтекст?

Я не заметила, как мы остановились. Только когда мой муж выпрыгнул из повозки и лакеи стали снимать моё кресло, вынырнула из грустных мыслей и обомлела. В буйстве зелени настоящего леса, а не декоративного парка, возвышался воздушный, как облако и такой же ажурный и белоснежный дворец. Именно дворец, а не домик, типа поместья. Казалось, он вырастал из земли прямо на лесной поляне и сразу устремлялся вверх ажурными полыми колоннами и большими стрельчатыми окнами. Представилось, как внутри этих колонн ночью зажигаются огни, подсвечивая все здание. Как играют отблески цветного огня в стеклянных проёмах окон. Кажется, я начинаю влюбляться в архитектуру этого мира.

Дорожка по которой мы добирались была извилистой, но ровной, и моё транспортное средство так не трясло, как на булыжной мостовой. Вдоль неё росли ухоженные цветущие кусты, и я не могла налюбоваться на природу этого мира. Вот мы проехали куст с большими фиолетовыми цветами, словно крылья бабочки. Следом были маленькие ярко‑оранжевые цветочки, больше похожие на оригами и снова крупные, но уже ярко‑лиловые, как наши орхидеи.

Я так увлеклась, что не заметила как мы преодолели дорогу до поместья и оказались перед большими двустворчатыми дверями открывшимися при нашем приближении. Магия или датчики движения? В огромном холле мой муж как‑то походя бросил слугам:

– Марису на верх в подготовленные покои и пусть служанки переоденут и уложат в постель, – всё было произнесено без эмоций, будто приказал лошадь в конюшню отвести.

От возмущения, аж кулаки сжались. Вот точно говорят: "Любовь зла, полюбишь и козла". Я была так зла, что даже не рассмотрела куда меня транспортировали. А вот свои покои, точнее свою золотую клетку, всё‑таки успела. Моё кресло и меня вместе с ним закатили в большую и светлую спальню. Находящаяся справа огромная кровать поражала воображение, я такие только в исторических фильмах и видела. Тёмное дерево, резные колонны и изумрудные тяжёлые занавеси, собранные и подвязанные у каждой из четырёх колон. И невесомый, приятно салатовый балдахин тянулся к потолку этаким шатром. Насколько я помню, именно верхняя часть и называлась "балдахин". Я читала, что раньше это была необходимость, защита не только от насекомых, но и от дождя. Тут же было явно все декоративное.

С левой стороны было все лаконичнее, невысокий дамский столик с большим, на мой взгляд, зеркалом, чуть в стороне кресло и маленький стеклянный столик рядом: "Для сиделки", – промелькнула мысль. Ну, что можно сказать, не густо, но и цветовая гамма мне импонировала. Нежно кремовые стены, тёмного дерева мебель и всех оттенков зелёного отделка. Портьеры тёмного почти малахитового, кресло в тон портьер, на кровати изумрудное покрывало и все остальное нежно салатовое или цвета первой листвы. И кое‑где выделялись светло‑жёлтые вкрапления, смотрелось все гармонично и радовало глаз.

Не успела я все рассмотреть, так как не увидела дверей в гардеробную и ванную комнату как в покои ворвались две наглые служанки.

– Смотри‑ка, а слухи‑то не врали, – обходила меня по кругу одна из девиц, – и прям как кукла: ни жива, ни мертва, сидит не шелохнётся.

– Тише ты, а вдруг она всё слышит? – вторила ей другая, тоже в наглую рассматривая.

– Ой, да брось, за год не очнулась и щас чуда не случится, – махнула рукой первая нахалка, – одно я не пойму, зачем на ней женился господин?