Варанаси. Город смерти и нелюбви

Угур.

Угур из Турции, музыкант симфонического оркестра, скрипач и виолончелист, а также фотограф. Сексуально озабочен и предлагает заняться сексом всем встречным девушкам, каждый раз, когда он возвращается в город, у него новая девушка, и почти всегда – испанка. Но он снимает потрясающие документальные фильмы, учит меня основам монтажа, весёлый и лёгкий парень. Плетёт дреды, моется редко. Истинный хиппи.

 

Энди.

Энди из Лондона. Как истинный английский джентльмен курит электронную сигарету через мундштук, а когда думает, что никто не видит, то курит CAMEL. Энди изучает кундалини йогу, пранаяму и таблу. Поэтому в ожидании своих уроков музыки элегантно попивает эспрессо и трещит со мной без умолку.

Марта.

Марта из Болгарии, но последние пятнадцать лет живёт в небольшом городке на севере Шотландии. Работает нянечкой в доме для пожилых людей с болезнью Альцгеймера. Полгода работает, девять месяцев колесит по Азии с непременной долгой стоянкой в Варанаси. Марта очень добрая, ранимая и это делает её несчастной. Она верит в любовь и тратит деньги на красивых мужчин. Она хорошая. Настоящая. Слишком настоящая, чтобы быть счастливой. Людям нравятся фейки. Обёртки.

Нитиш.

Молодой индийский паренёк с очень тёмной кожей и огромными коровьими глазами с пушистыми ресницами. Курит нещадно, безостановочно, периодически пытается говорить с Ашей то на хинди, то на английском, Аша чаще всего не реагирует, но иногда несколько минут смотрит в его огромные глазища, но я уверена, она смотрит сквозь него. Подозреваю, Аша – единственная причина торчания Нитиша в чайшопе.

Красавчик.

Индийский симпатичный паренёк, очень вежливый, галантный и скромный. Никогда не видела, чтоб он глазел на Ашу, но зуб даю – она одна из причин, почему он вечно там околачивается. Поначалу я думала, он не говорит по‑английски. Но то ли из‑за стеснительности, то ли по иным причинам, несколько раз он выдавал поразительно длинные и осмысленные фразы на английском в беседе с Сурешем.

Калу.

Больше всех остальных Аша терпеть не может Калу. С быдляческими повадками, постоянно чешущий в штанах, ковыряющийся в ступнях, с неопрятной бородой. Калу уверен, что всё про всех знает, хотя из иностранцев с ним никто не разговаривает, но Калу придумывает про всех разные истории и рассказывает остальным. Он знает, что никто тут на столько не знает хинди, чтобы разобрать бурлящую скороговорку его речи. Но я нутром чувствую, когда он говорит про меня. Калу – типичная индийская особь мужского пола, не испорченная образованием и интеллектом.

Прашан.

Прашан работает гидом, прекрасный английский плюс знание российской истории и культуры, обожает Толстого и «Анну Каренину», джинджер кофе и…и, разумеется, Ашу. Каждый раз зовёт её погулять в BHU, она каждый раз соглашается, но, видимо, каждый раз что‑то не срастается. Прашан часто приходит с клиентами, как правило, парами, поскольку Нанди чайшоп – это лучший масала чай в городе, а также Прашан показывает клиентам Ашу, как местную достопримечательность, клиенты с безумными и восхищёнными вздохами глядят на Ашу: «Ой, вы столько времени ОДНА, В ИНДИИ, ЖИВЁТЕ..!» И фотографируются с ней. При этом Прашан никогда не угощает Ашу ни чаем, ни кофе, а она развлекает его клиентуру баснями, пока он отдыхает и болтает со мной.

И самые интересные обитатели чайной – парни с аарти.

Тут стоит, наверное, поподробнее. Каждый вечер после заката и каждое утро на рассвете в Варанаси проводится церемония поклонения Ганге – Маха Ганга аарти, потрясающе красивая церемония с огнями, цветами, живой музыкой и пением мантр и бхаджанов. Церемонию также называют Ганга пуджа (пуджа – религиозный обряд), а проводят её пуджари. Пуджари – это люди из высшей варны (четыре варны, внутри которых есть подразделения – касты) браминов, те, кто проводят пуджы, то есть религиозные ритуалы (дословно пуджа – поклонение с жертвоприношением. Богам жертвуются рис, цветы, молоко и т.п.) Считается, что пуджари, проводящие Маха Ганга аарти – это сыновья Ганги, молодые, безумно красивые мальчики от 20 до 25 лет. Стоит также отметить, что индийское общество очень замкнуто, характеризующееся невозможностью перехода из одной варны в другую, и если в аппер мидл классе можно наблюдать что‑то общее, похожее на наш менталитет и культуру, размытые кастовые границы, то варна браминов – это не аппер миддл класс, а вообще – это святая святых, терра инкогнита, проникнуть туда практически невозможно.

Меня часто спрашивают: есть ли шанс выйти замуж за брамина. За брамина – да, за пуджари – нет, ни единого, ни малейшего шанса, ни при каких обстоятельствах, если только вы не индианка из высшего сословия, и вас одобрили родители пуджари. Так вот, всех браминов уважают и почитают, а пуджари – особенно, они как бы посредники, которые на все случаи жизни могут провести ритуалы – пуджи, задобрить и умилостивить богов. Перед браминами преклоняются, часто из страха и суеверия, а ещё чаще из лицемерия, потому что они – белая кость, высшая варна. Им всячески следует показывать уважение, почитание, а лучше – благоговейный трепет. Простые люди, особенно деревенские (коих большинство), искренне верят в эту избранность и «белокостность», другие же делают «как положено», потому что положено прогнуться перед тем, кто выше на социальной лестнице.

Так вот, эти самые мальчики с Ганга аарти – завсегдатаи Нанди чайшопа. Хотя и в церемонии участвуют семь человек, их гораздо больше, поскольку они подменяются, я не могу сказать, сколько, и сидят у Нанди далеко не все, но большинство. Им запрещено пить чай, вообще пить и есть то, что приготовлено человеком не из варны браминов. Но они молодые ребята, они забивают. Не все, конечно. Некоторые приходят посидеть просто, не притрагиваясь к чаю.

Часто можно увидеть такую картину: сидит себе мальчик‑зайчик‑пуджари, попивая чаёк, куря исподтишка, в «штатском», то есть не в ритуальных одеяниях, а в джинсах и футболке, как в чайную входят люди и прикасаются к их стопам, особо религиозные даже падают ниц. Мальчики‑зайчики, совсем у них в этот момент не презентабельный вид, сидят, расслабляются, с мобильниками, ржут, чего‑то обсуждают, покуривают, а тут толпа паломников в ноги падают. Мальчики впопыхах кидают сигарету, краснеют, смущаются и так мило произносят: «Baito, baito» (садись, садись, ну, мол, не надо тут этого, сядь, чай пить ведь пришёл), перестают смеяться и курить и напускают на себя важный вид. В этот момент смеяться начинаю я, прячась за своими талмудами.

Они совершенно обычные ребята, которым также как всем охота посмеяться, попить чаю. Но это не единственная причина их сабантуев у Нанди. Есть и другая причина. Аша. В красном платье. Красная тряпка для быка. Прекрасная иностранка в месте, где в общественном сознании царит Средневековье. Раздражающий фактор. Притягательная и смелая. Ведьма в ожидании инквизиторов.

Банарас – город разбитых сердец.

Город погружён в туманную влажную дымку. Даже если не двигаться, то всё равно потеешь так, что простынь можно выжимать. Трудно дышать, трудно двигаться, трудно думать и говорить.

Стаскиваю себя с постели, замачиваю простынь в ведре. Душ‑кипяток, вода нещадно нагрелась, ну здравствуй, Банарес, здравствуй, новый день.