Весы Правосудия Божиего. Книга вторая

Гарри очередной раз покупал еду у доброго с виду иранца и, наверно, выглядел не важно, раз уж тот сам обратился к нему с той же протертой ежеминутной фразой, которой и пользуется весь англоговорящий мир:

– Как ты?

– Я в порядке, – Гарри тоже ответил шаблоном и собирался выйти, но иранец, видимо, будучи неплохим психологом, задержал его.

– Слышь, брат, зайди‑ка ко мне на кухню, есть разговор.

Ну он и зашел, как зашел, так и остался надолго, хозяин харчевни предложил ему устный контракт буквально спустя минуту после того, как Гарри, наточив нож, профессионально порезал всем нам известный овощ на ровные полукружки в стиле под названием «Валентина», а то есть предварительно очищенную головку разрезаешь напополам вдоль и потом, пользуясь здоровенным тесаком, быстро шинкуешь на идеальные дольки поперек толщиной не более двух миллиметров, этот чудо‑овощ в кухнях используется практически во всех: американских, азиатских, индо‑европейских, а также… да чего уж там, лук кушают все на свете…

Благо, будучи в советской армии, пользуясь нередкими случаями нарядов на кухню, приобрел навыки владения не только штык‑ножом, но и кухонными тесаками включительно.

Шинкуя саблевидным режущим инструментом все, что только можно представить в меню быстрого питания, он даже не задумывался о том, что зарплата его вовсе не из великих, но зато при деле и уж сыт он был точно, а это для бродяги уже большой плюс.

Вручную месил тесто для пиццы и катал донер‑кебабы, познавая секреты иранской кухни со всевозможными наворотами соусов и подливок.

По четыре мешка картошки начищая еженощно «после работы», мол, на следующий день, и на самом деле Англия во множестве потребляет картофельные чипсы… Fish and chips, please, если вам выпала честь работать в харчевне, то эту фразу там можно услышать практически ежеминутно.

 

Тут жизнь, как говорят, потекла сама собой…

Домой заходил только поспать, а все остальное время, то есть по четырнадцать часов в сутки шесть дней в неделю, за тридцать фунтов в день он просто вроде машины – кухонного комбайна – трудился не покладая рук.

Ничего страшного, то просто стало привычкой, и только по понедельникам, когда был его выходной, он садился в метро, чтобы добраться до Грин‑парка, а там погулять, любуясь розами, доступа к которым так и не получил, утками и королевскими лебедями в прудах, да и, в общем, подышать природой в целом.

Поразмышлять о том, как быстро летит его время, он присаживался на ту же скамеечку и ради тренировки английского потрещать со стариком, кто, наверно, жил где‑то в пределах видимости возле парка, поскольку, когда бы ни присел он на свое место, тот появлялся буквально что из‑под земли.

– Ну и как твое ничего, мой юный собеседник, надеюсь, узнал, что значит General Purpose Interface Bus?

– А то как же, это компьютерный кабель, если простыми словами, а точней, многопроводной магистральный канал общего пользования.

– Ну вот другое дело, молодец, что поинтересовался, да, сынок, это мое дитя, еще в начале шестидесятых я его разработал, и с тех пор моя жизнь круто изменилась, теперь я стар и немощен, а тогда тратил свои миллионы налево и направо, Бог мне даровал великолепную жизнь, и я даже мог бы гордо сказать, что для мира кое‑что мне удалось сделать и оставить, но на самом деле это не так. Информацию я получил не из мозга своего, ее мне вложили в голову, ну не было кабеля такого, и вдруг он появился буквально за один миг, я его просто взял и начертил. Так что, по моему убеждению, все, что бы ни рождалось на планете нового, это подарок оттуда, – старик указал на небо.

– Охотно верю, все, что делается, оно под контролем.

– Ну вот, так что не напрягайся, и ты получишь свою долю, которая суждена.

– Да, несомненно, что получу, чего уж тут сомневаться, я с каждым днем убеждаюсь в этом все больше, хотя пока что шинкую салаты.

– Так кто знает, когда придет идея, вон я знаю одного турка, так он в сорок лет изобрел электрический нож для резки донер‑кебаба, радикально изменил индустрию, можно сказать. Где раньше резали громадным кинжалом и было надо сильному мужчине специально этому учиться, теперь, словно играючи, даже девчонки шинкуют донер‑кебаб маленькой машинкой.

– Вот так и уходят в небытие традиционные навыки быта людского.

– Что делать, времена высоких технологий, а ты думай, может, чего и придумаешь, удачи, до следующего понедельника, мой юный друг.

– Не все мы технократы, я предпочитаю философию, поэзию, в общем, искусство.

– Так и флаг бери в руки, твори, находи свой жанр и действуй.

– Похвастать пока особо нечем, но пару строк всегда могу накропать, конечно, на своем родном языке.

– Достойное произведение всегда находило переводчика, так что язык, на каком создан шедевр, не барьер тому, чтобы о нем узнал и весь мир, есть авторы, чьи произведения знают даже на краю света, я имею в виду классиков, переведенных на десятки языков.

– Ну так высоко замахиваться я смею едва ли.

– А ты пробуй, и только тогда узнаешь, стоишь ли ты чего в этом мире, надо поверить в то, что ты делаешь, и оно получится.

– Благодарю вас, отец, за добрый совет, вечереет, мне надо идти, а завтра на кухню по новой.

– Так и хорошо, там тебе никто не мешает философствовать.

– О да, мысли мои свободны были и есть.

– Так вот и прекрасно, удачи, мыслитель, записывай свои мысли, записывай.

– Писать постараюсь, быть может, это и есть моя дорога жизни.

– Ну, судя по твоим рассказам, склонность к этому у тебя есть, повидал и испытал ты уже разного, так что сравнить уже можешь, а значит, что, может, и стоит уже остановиться на чем‑то одном.

– Посмотрю, а вообще‑то считаю, что время покажет само, что и когда мне делать.

– Ну смотри, не опоздай, время не идет, оно летит.

– Спасибо за совет.

– С Богом, сынок, с Богом.

Больше они не встретились, то ли старик захворал, а может, и умер, но уже не приходил он на берег пруда кормить королевских гусей.

Бронька, он же Гарри, продолжал приезжать в то же время, еще несколько понедельников подряд там же гулял, после обеда он заходил в один и тот же бар, чтобы вечером этого своего дня выпить пару пинт доброго ирландского «Гиннесса» и шлифануть состояние души одним, ну или двумя виски «Джек Дэниелс», погонять пару партий бильярда‑пула, и уже поздно ночью, как обычно, он возвращался из центра Оксфорд Циркус всегда одним и тем же ночным автобусом, сидя на переднем кресле второго этажа в одиночку, последним рейсом, в два часа после полуночи, мало кто ездит по Лондону в ночь с понедельника на вторник…