Весы Правосудия Божиего. Книга вторая

Специально он не учился, конечно, но некоторые фразы стал понимать, разбираясь по крайней мере в сути разговора настолько, чтобы не быть беспомощным слушателем, а хоть на английском, но ответить на заданный вопрос.

Теперь, когда благодаря пожару в харчевне Гарри понемногу стал выходить из состояния прострации, начиная интересоваться об окружающем мире, двигаться и общаться с людьми, хотя бы в том самом пабе за пинтой пива гоняя бильярд, к нему стало возвращаться ощущение сексуального влечения, а с ним и все остальные чувства и мысли, так важные для нормального существования, без которых человек не то что не получает развития, он деградирует.

Пробыв столько времени в одном и том же, весьма ограниченном, рутинном круговороте, теперь он понял, что такой образ жизни не для него, ведь тупеет мозг и жиреет тело.

Благо не так чтобы совершенно без пользы для него прошли эти унылые годы на кухне, да, деньги сгорели, но остались духовные ценности, которых пожар отобрать все же не смог. Осознав это все, он чуть было не ликовал от счастья, вовсе не задумываясь о том, что принесет ему грядущее.

Этот теперь уже на самом деле взрослый человек был готов ко всему, что бы ни подала ему на своем блюде кухарка‑судьба.

Главное, жить надо так, чтобы твои действия не приносили вреда другому, и будет все получаться. Эту гипотезу он, похоже, вычитал в Библии или, возможно, вывел сам из своих размышлений, то не важно, главное, что человек обрел надежду и уверенность в себе.

Новая эмигрантская газета не блистала скандальными репортажами, но одну важную для себя деталь Гарри в ней все же заметил. На последней строке первой страницы был лондонский адрес редакции, вот туда‑то он и собрался поехать.

Совершенно в другой стороне города находящееся заведение располагалось в трехкомнатной квартире, где жилая была переоборудована в печатную, а кабинет единственного и главного редактора находился в одной из трех спален.

В момент знакомства редактор, похоже, и не догадался о том, что перед ним стоит русский человек, поскольку Гарри, назвав свое имя на английском языке, так быстро заговорил о том, что ищет работу, и хотя в журналистике не разбирается вовсе, но пару стихов он сложить вполне бы мог, и если господина заинтересовало его предложение, то у него нашлось бы пару строк, дескать, для пробы.

Но редактор, не изъявив интереса к предложению, уже открыл рот для объявления своего отрицательного ответа, как Гарри, переходя с английского на русский язык, перебил интеллигента в здоровенных очках, не дав ему высказать своего, видимо, субъективного мнения о предложенной поэзии на английском языке.

– Слышь, брат, на самом деле туго пришлось в последнее время, может, есть хоть какая‑то работенка.

Редактор изменился в лице за долю секунды и тут же предложил присесть земляку.

– Какими судьбами в Лондоне? И, по‑видимому, говоришь отлично, а значит, не в первый раз посещаешь Королевство.

– Да в первый, но живу тут уже четыре года, по ходу дела, да, блин, сгорело заведение, где работал, был у меня постоянный доходик, но вот пришло время, и все изменилось, как видишь, обиваю пороги.

– Как так получилось, что обиваешь пороги, ты производишь впечатление вроде неглупого человека. Но перед тем, как предложить работу, я должен знать, с кем имею дело. Надеюсь, ты водишь машину.

– А то как же, даже английские права вон имеются, – Гарри показал пластиковую карту удостоверения водителя.

– Верю на слово, а то, что сдал на английские права, так это прекрасно. Работа такая, что надо возить газеты по Лондону, и мы с коллегами думаем, что пора расширяться по всему острову, ведь хватает нашего брата теперь уже везде, я русскоговорящих имею в виду. А что ты там про стихи говорил, имеется при себе или прочитать что‑то можешь?

– Да есть кое‑что, иногда набрасываю по строчке, но не так чтобы профессионально.

– Ну‑ка, ну‑ка, изобрази, всегда интересно что‑то новое, – заинтригованный папарацци уселся поудобней и, впившись очками в лицо Гарри, был готов на любую сенсацию.

 

Бродяга, кто идет по направленью к Богу,

Ни паспорта, ни карты не неся с собой,

Кто он такой, о том лишь сам он знает

И переспит там, где настигнет ночь.

 

Не помнит родины, ни дома и ни флага,

Сей жизни путь сквозь терни к звездам лег.

Остановись, ночлег, харчи вон предлагаю,

Спасибо, но я выбрал путь, свое несу с собой.

 

Да, мой халат протерт, но мысли мои крепки,

Не пересыщен, худ, зато мне нечего терять.

Конец пути, к чему иду я, смело приближаясь,

Примет, как сына блудного седой принял отец.

 

Внимательно выслушав его поэтический монолог, редактор вдруг тоже заговорил в стихотворной форме, что, в общем‑то, и не удивительно для профессионала.

 

О да, земляк, то явно, что тебе досталось,

По не балуйся самые видать,

Ведь неспроста стихами белыми глаголешь,

Не ради шутки ты о Боге говоришь.

 

– Более чем исчерпывающий ответ, маэстро, да, довелось, уж малость повидал, так что же насчет работы, договоримся?

– Так договорились уже, контракт не предлагаю, а машину просто сей же час получишь, и газетами загрузим. Ты вообще бывал в других городах Королевства?

– Манчестер, Шеффилд, Донкастер, Йорк, дальше не довелось, а куда ехать‑то надо?

– Полагаю, начнем с Эдинбурга и Глазго, а там по карте вниз. Один раз в месяц выпускаем номер, так что как раз по кругу, пока объедешь все города, и заново можно будет выезжать. Ну что, по рукам?

– С великим удовольствием.

– Машина малолитражная, так что много бензина не пьет, будем надеяться, что предприятие окупится. Расходы на топливо от фирмы, разумеется, ну а зарплата от проданных газет. Тут по Лондону я сам кручусь, и один пацан со мной, а тебе дальнобойку припишем. Насколько понял, тебе все равно, что в Лондоне, что Эдинбурге ночевать, имею в виду, ты сам один тут проживаешь, без семьи?