Весы Правосудия Божиего. Книга вторая
А потому что он уже сожалел, каялся, неистово молился и пережил достаточно, чтобы в итоге обрести покой и только благодаря тем знаниям, что он приобрел в университете жизни. Не прожив ее совсем‑таки бесполезно, а на протяжении долгих лет скитаний стремясь познавать путем своего личного опыта и сравнений все новых и новых испытаний на прочность, пройдя это все, в конце‑то концов все же познав весомость моральных, духовных и физических ценностей.
Раз уж человек получил душевный покой, то наверняка он его достойно заслужил, настало время, и однажды был награжден этой бесценной наградой свыше, наградой, что называется, брат, душевный покой…
Спокойствие, мой дорогой читатель, то есть высшая награда человеку грешному, который уверен, что придя однажды к Господу своему, не станет стыдиться или корчиться в муках о том, что сотворил да и скрыл, нет, он, раскаявшись, выкупил грех перед своей личной совестью, это во‑первых, а посему, во‑вторых, сможет встать и, чистой душой положившись на справедливость весов правосудия Божиего, смело выслушать свой приговор, каковым бы он ни был.
Все это домыслы об идеале, мой дорогой друг, а как оно будет на самом‑то деле, не знает никто, а посему давайте вернемся к нашему герою Гарри, которому до душевного спокойствия еще долгий и не только тернистый путь предстоит.
Пусть все уйдя уйдут, я сам с собой останусь
Да разберусь, куда чего и как расположить,
Покаяться в неистовой молитве, преклоняясь
Пред собою, свою душу загрязненную отмыть.
Глава 2
Всю последнюю неделю в Манчестере он прожил у менеджерки на правах любовника, и надо сказать, ему это почти что понравилось, такое вроде безоблачное существование… но вот именно что существование.
О да, она, безусловно, была женщина‑вамп, несомненно, секси, но жить в таких условиях вроде мальчика‑игрушки его душа ну просто не соглашалась.
Кроме что нескольких дней и исключительно ради уважения к чувствам женщины, как бы расплачиваясь за все ее предложения: и бракосочетание, и на работу устроить, так ведь, к сожалению, это невозможно, да уж если и было бы все это реально да имей он нужные документы, так и тем более не жил бы в клетке, не скитался бы где попало и не искал бы случайной работы, а устроился бы сам, Гарри любил свободу, да и кто же ее не любит…
Зная о том, что в конце недели уезжает в Шеффилд и будет тут появляться уже только по выходным или вообще не приедет, попав на новую волну приключений, которыми веяло не на шутку, его душа снова трепетала в предвкушении радикальных перемен.
Благодаря этой оптимистической ноте ветра скорых перемен он выкинул из головы все дурные мысли и делал Шейлу счастливой снова и снова…
Ну не может ведь себя уважающий джентльмен обидеть настоящую леди отказом… тем более когда она столь хороша и жаждет прям‑таки брутального секса, а он, словно застоявшийся жеребец, готов был к старту безумной скачки со всякого места и в любое время суток…
Этот котел феерической страсти кипел, бурлил целую неделю, выкачивая все возможные соки из обоих партнеров, ибо на каком‑то интуитивном уровне, что ли, они оба все‑таки знали, что их роман обречен на печальный конец и уже не продолжится, им стоит лишь только расстаться.
Они не ошибались.
Ден вел машину за гранью риска, на опасной скорости по дороге из Манчестера в Шеффилд, название которой, буквально переведенное на русский язык, звучало бы как «Змеиная тропа», что красноречиво говорило само о себе.
На самом деле по траверсу горного ландшафта еще в древние времена построенная автодорога и вправду напоминает путь змеи, там поворот на повороте аж до трехсот градусов, заворачивая, петляет черной лентой неширокого, но идеального асфальтного покрытия, собой соединяя два совершенно разных по своей структуре города.
Если Манчестер является индустриальным урбан‑мегаполисом, то Шеффилд в наши дни прослыл спокойным живописным студенческим городком, еще в восьмом веке от рождения Христова расположившимся на семи холмах Йоркширского графства.
Будучи когда‑то высоко развитым центром металлургической индустрии, город славился своими сталеварами, первыми на планете, как гласит местная легенда, благодаря его величеству случаю изготовившими сплав, позже названный нержавейкой, а то есть Stainles steel Sheffield.
Говорят, что чисто случайно, по ошибочке некоего подмастерья, в кипящее железо было добавлено небольшое количество хрома, ну и осознав свой промах, горе‑юноша втихаря вывез уже отлитую консоль на свалку брака, ну и время само собой пошло своим ходом, а выкинутая на улицу чурка пролежала под открытым небом несколько лет, но когда решили переплавить бракованные слитки, то по ходу дела и нашли ту самую «бракованную деталь», а та среди других полностью ржавых железяк лежала, играя бликами солнца на своей не тронутой окислением поверхности.
Так вот, судя по преданию, именно так, мол, и родилась на белый свет нержавеющая сталь, чем гордился город Шеффилд на протяжении вот уже столетия.
О нержавейке, может быть, и правда, но во второй половине двадцатого века работы по добыче железной руды в тех краях были свернуты, шахты закрыты, и похоже, что навсегда, а с тем же сами по себе позакрывались и металлургические предприятия.
Шеффилду привычная тяжелая индустрия была обречена, и из‑за этого, конечно, пострадало немало народу, поколениями занятого исключительно кузнечным ремеслом, но зато вскоре там развернулся крупный университет, так что теперь вместо вечно угрюмых и чумазых сталеваров по ухоженным улицам города гуляют веселые студенты да серьезные профессора, потирая линзы очков по утрам, смирно стоят на остановках местного трамвая, который практически беззвучно доставляет их в расположение учебного заведения, чтобы те могли бы сеять семя науки на бескрайние поля свежего мозгового потенциала подрастающего поколения разношерстных иммигрантов, коими буквально кишит все Соединенное Королевство.
Об этом всем Гарри пока что, конечно же, не знал, да и какое отношение он мог бы иметь к высшим учебным заведениям, располагая фальшивым паспортом в кармане, да еще и на чужое имя, какое, к черту, учение, когда надо то и дело думать о выживании в столь экстремальных условиях.
Ягуар вырвался из змеиного пути и, на финишной прямой показывая свои полные достоинства, положил‑таки стрелку спидометра аж на последнюю отметку, что довольно серьезно превышало разрешенный лимит, дающий о себе знать с мимо мелькающих табло дорожных знаков, на скорости две с половиной сотни километров в час.
