Ветер перемен

Ничего себе просьба… Незамужняя девушка, молодой парень… Не будь и я, и он бездарными – отказала бы сразу. Но нам бояться нечего – всё, что можно, мы уже потеряли. Репутация моя мне теперь ни к чему, у меня женихов не будет, как и у него – невест. Надеюсь, помочь раздеться он не попросит? Хотя я б не против… Кавэйр дивной красоты, а таких чувств не вызывает. Пригреть, приласкать… Вряд ли у Лэя есть по‑настоящему близкие люди. Ведь не просто так он один‑одинёшенек, мокрый и голодный, просидел в саду самый жуткий день в своей жизни.

Потянулась за ним, словно ведомая заклятием. Юноша рухнул на кровать не раздеваясь, я присела на краешек. Голубые крапинки в янтаре радужек сейчас не различались, глаза казались просто светло‑коричневыми.

– Эль, ты откуда?

– Из Вэйгре.

– Я был там прошлой зимой. Это же почти на берегу моря?

– Окна нашего дома выходят на залив. Я могла бесконечно смотреть на волны и слушать шум прибоя. Вода – моя стихия.

– Мне нравится глядеть на огонь. Никогда не надоедает. А если засуну руку в пламя, оно не причинит мне вреда… Эль, что нам делать… теперь?

Слова вырвались с тихим стоном.

– Жить. Надеяться.

– На кого? На Богов?

– На самих себя. Нужны мы Богам… как магу свечка. Лэй, я не верю, что бездарность – наказание свыше. Скорее всего, это отклонение от нормы, такое, как нарушение зрения или слуха. Никто же не называет наказанием глухого ребёнка, которого рядовой целитель приводит в порядок обычным заклинанием. Только с нами не хотят возиться. Мы не дети. Двадцатилетние самостоятельные личности. Настолько редко встречающиеся, что проще вычеркнуть нас из жизни и забыть. Не думаю, что это какой‑то вселенский заговор или козни Старших. Им не до нас. Но нам придётся позаботиться о себе самим.

– Эль, бездарность изучали. Лучшие учёные умы Скандье пришли к выводу, что это бессмысленно. Отрезанный от энергии маг умирает, подпитать его невозможно.

– «Лучшие умы»! – передразнила я его. – Кто из них сам был приговорённым? Или, может, его дети, внуки? Лэй, ты, конечно, волен сдаться. Разрушить ещё пару зданий, угробив свой резерв окончательно, и доживать с этим «невозможно». А я намерена бороться. Если не за себя, то хотя бы ради справедливости. Здесь, в главном Хранилище Скандье, содержатся все знания, накопленные за четыре тысячи лет. Утром я собираюсь помогать Золину, а после изучать свитки. Понадобится – зароюсь и в книги! Ни у кого не было такой цели, никто не ставил перед собой задачи сравнить, сопоставить, сделать выводы. Теория Сознания когда‑то тоже казалась невозможной, а сейчас мы все строим порталы с любого места и куда захотим! А Шенх Нокорьи́ всего лишь был разлучён с любимой женой и выискивал способ видеться с ней почаще, независимо от расстояния!

Парень аж приподнялся над кроватью.

– Ты собираешься изучать бездарность?

– Изучать – это громко сказано, – поморщилась я. – Для начала хотя бы понять, что это. Пока ясно, что определение, данное мне после ритуала Старшими, не соответствует реальности. Магия не камушки в сосуде, не кирпичики в стене: их нельзя «заложить». Энергия, как и свет, проникает повсюду – почему нельзя поискать обходной путь?.. Ложись‑ка ты спать. Такие подвиги, как у тебя сегодня, и полноценного мага вымотают, а ты ещё и мок, и голодал, и с аурой разодранной ходил… наверняка утром откат получишь. Не верится, что тебе двадцать лет и ты сын Верховного. Никакой ответственности!

Он фыркнул и, перевернувшись ко мне спиной, уткнулся в подушку. Обиделся. Я погладила его по голове, совсем как мой отец в детстве – меня. Расчесать бы его…

– Славной ночи, Лэй.

Ответа ждать не стала, но у самых дверей услышала тихое:

– Эль! Тебе совсем не страшно?

– Страшно, – честно призналась я. – Ещё как! У меня внутри всё сжимается, когда представляю, что со мной будет… Поэтому я запрещаю себе думать об этом.

– Помогает?

– Плохо. Но я стараюсь. За каждую дурную мысль я лишаю себя сладкого, при том, что сладкоежка.

Он хихикнул. И уже спокойнее пожелал:

– Славной ночи!

 

 

***

 

Снилось мне море с высоты птичьего полёта. Я неслась над волнами – не с помощью магии, а вытянув руки и управляя ими, словно крыльями. Ветер трепал мои волосы, щекотал шею. Водная гладь сверкала в лучах солнца. Проснувшись, я долго не могла понять, где нахожусь, пялясь в залитое дождём окно и чувствуя счастье внутри себя. Затем вспомнила о бездарности – и всё равно улыбнулась.

Я ещё жива. И теперь должна не просто выжить сама, но и помочь Лэю. Потому я очень быстро оделась, расчесалась и, припомнив это чудо, сунула расчёску в карман. Пригодится. Придирчиво оглядела себя в зеркале, покрутилась и так, и эдак, состроила себе рожицу и помчалась в гостиную.

Золин уже пил чай с молоком, придерживая чашечку обеими руками. Сэлинкэ пристроилась рядом, при моём появлении вскочила.

– Госпожа Сэнье! Светлого утра! Что вам положить?

Я несколько опешила. Девушка выглядела явно старше меня. И обращение «госпожа» и тем более на вы от неё выглядело странно. Вечером домработница на меня лишь таращилась, не решаясь заговорить, и беспрестанно кланялась, вот и сейчас склонилась почти пополам.

– Светлого утра, Сэлинкэ. Только, пожалуйста, не называй меня «госпожой». Эльвикэ или Эль, и на ты. Я сама за собой поухаживаю, но благодарю за проявленную заботу.

Та расцвела:

– Гос… Эльвикэ, не сердите… сердись. Господин Решьек на мои вопросы не отвечает, кто вы, откуда, лишь хитро посмеивается, а… ты вчера с наследником та‑ак обходилась, что я уж решила, будто ты самая важная персона в Танрэ. Ульвэйн отродясь никого не слушает, гневается по любому поводу, огнём так и бросается, пожары устраивает с колыбели, грубит без разбору… Наградили Боги Верховного сыночком!

Я только диву давалась. Вчерашний послушный парень не вязался с образом, нарисованным рыженькой. Или это бездарность его так изменила? Вопросительно посмотрела на Золина.

Смотритель загадочно покачал головой.