Ветер перемен

У меня мелькнула мысль, что сын Верховного напросился в помощь лишь ради того, чтобы не идти домой, и от работы будет отлынивать или совсем устранится. Пусть в Скандье любой труд почётен, а в Хранилища и вовсе попадают только достойные, зарекомендовавшие себя маги, получившие пропуск от Старших, возня со свитками – это совсем не то, чего ждёшь от вспыльчивого огневика. Но парень удивил меня ещё раз, совершенно спокойно просматривая записи, сверяя их с каталогом и расставляя по местам, причём в его длинных и чутких пальцах светящиеся сгустки вели себя куда послушнее, чем в моих девичьих. При этом Лэй окончательно покорил меня тем, что добровольно брал на себя самые высокие ячейки, до которых я не дотягивалась.

Моя договорённость с Золином касалась дообеденного времени, оставшуюся часть дня я планировала посвящать собственным интересам. В разобранных коробках обнаружились записи, заинтересовавшие меня.

Отложив их в сторонку, я повернулась к юноше.

– Обедать идёшь?

– Голодный, как все Демоны мира, – немедленно отозвался Лэй. – Надо поскорее перевести Золину собственные сбережения, иначе скромный бюджет Хранилища на ближайший год меня не прокормит.

Я аж оступилась.

– Ты шутишь? Хочешь остаться здесь?

Лэй усмехнулся, но не зло, скорее, с тоской.

– Абсолютно серьёзен. Эль, я был нужен семье и невесте лишь как потенциальный могущественный маг, необычное сочетание крови, наследник Верховного и выгодный жених. Вокруг меня крутились изощрённые замыслы, полностью перечёркивающие мои собственные намерения. Какая‑то часть меня даже радуется, что Боги так щёлкнули всех по носу. Единственные, перед кем мне неудобно, – это маги, с которыми я последние пару лет исследовал Вечные льды. Им без сильного огневика придётся туго. После ритуала я планировал вернуться в отряд и заниматься любимым делом. Бездарный я им буду только мешать. Так что придётся Золину приютить и меня. Замолвишь словечко?

Оценив результат его добросовестной работы, я кивнула.

– Вот и славно, – облегчённо выдохнул Лэй.

Интересно… Какой он настоящий? Тот, что сейчас, или о котором говорила Сэлинкэ? Что если и то, и то? Со мной он откровенен, поскольку я разделяю с ним наказание Богов. Но он может быть и упрямым, и безрассудным. Боюсь и думать, какой он в ярости!

А в гостиной кроме обеда нас ждал сюрприз. Напряжённо застывшую светловолосую фигуру с обручем правителя на голове я разглядела с порога. Покосилась на Лэя. Юноша словно заледенел, походка приобрела плавную величавость, к столу он вёл меня, точно кавалер на официальном приёме. Выдвинул стул, любезно усадил и лишь затем соизволил «заметить» прибывшего:

– Чему обязан вниманием, отец?

Его голос звучал ровно, холодно и вежливо. Никаких живых интонаций, ни следа испытываемой боли. Лицо окаменело, даже блеск глаз он сумел приглушить.

– Ульвэйн, мы волновались за тебя…

– Говори за себя, отец, – перебил его Лэй. – Твоё «мы» неуместно.

– Это не так. Крэйль очень переживает.

– Что её опыт ни к чему не привёл? – чуть вздёрнутая бровь. – Вместо того чтобы обрести невиданную силу, я разочаровал вас и свёл к нулю её усилия последних двадцати лет. Поверь, отец, мне очень жаль.

Я смотрела на него широко распахнутыми глазами и с трудом удерживала отваливающуюся челюсть. На моих глазах Лэй, живой, открытый и непосредственный, превратился в ледяное изваяние, подчёркнутое безупречными манерами. Более того, под иллюзией его одежда приобрела дворцовый лоск, воротник рубашки казался идеально отглажен, рукава без единой складочки… Вот дурной! На что энергию тратит!

Серые глаза Верховного с тревогой следили за сыном.

 

Конец ознакомительного фрагмента