Волконский и Смерть

… – Мне опять пришлось тебя ждать, – предсказуемо недовольным тоном протянула графиня Доротея. Лицо ее было сухим и озабоченным – понятное дело, почитала письмо Поля, вычитала из него нечто предупреждающее и плохое, жаждала обсудить, но не с кем, а в салоне о таком не поговоришь.

– Прошу прощения. Мне прислали кое‑что, не терпящее отлагательств, – Кристоф понимал, что его попытки спрятать факт письма от Софи слишком свои.

– Официальный курьер вчера не приезжал. Значит… – Доротея не хотела договаривать. Она прекрасно понимала, кто может передавать письма по неофициальным каналам. Знала, и втайне ненавидела эту женщину. Хоть и восхищалась ею – не могла не восхищаться.

– Да, мне пришлось принять письмо от нее, – монотонным голосом сказал Кристоф, добавляя сливок в кофе. Руки его чуть дрожали – нехорошо. – Да, я помню, что обещал тебе и себе больше никогда так не делать. Но дело шло о Четырнадцатом. И о смерти государя.

– Поль написал мне про Четырнадцатое, – весомо произнесла Доротея. – Это ужасное происшествие, которое ни в коем случае не должно повториться в такой стране, как Россия. Представь себе только, они, пользуясь властью, вывели из казарм…

– А наш милосердный монарх, пользуясь властью, приказал стрелять в них пушками и организовал форменную кавалерийскую атаку, – с легкой иронией в голосе откликнулся Кристхен.

Как всегда, Доротея встала на защиту чести императорской семьи, которую – говорят, не безосновательно – считала своей собственной. Любой из них, даже безрассудный цесаревич Константин, находил в глазах младшей графини Ливен должное оправдание.

– Его Величество иначе не мог поступить. Уверена, у него обливалось сердце кровью… Но ему не оставили другого выхода. Ничьи увещевания – ни Митрополита, ни графа Милорадовича, – их не остановили.

Итак, Поль, ничтоже сумняшеся, скопировал в письме к ней свое описание событий 14 декабря. Ловко, ничего не скажешь. Очевидно, думал, что родители отреагируют на него одинаково. «Плохо же он меня знает», – усмехнулся Кристоф про себя.

– Кстати, о Милорадовиче… Ты же знаешь, что эти подонки и негодяи сотворили с графом, – Доротея подняла на него умоляющие серо‑зеленые глаза. В свои сорок лет она оставалась во многом такой же, какой была в девичестве и на самой заре их брака, несмотря на отросшую внешнюю корку цинизма и некоторой светской утонченности.

– Да, знаю, Поль мне описал, – и Кристоф процитировал слова сына из письма.

– Кошмар… Они бы далеко пошли. Только Провидение спасло Его Величества от участи…

– И еще сорок тысяч штыков, которые были в кармане у Михаила Андреевича, но он их почему‑то не смог собрать, – невозмутимо возразил он супруге.

– Я тебе удивляюсь, Бонси, – тихо откликнулась она, использовав старое, ласковое прозвище, оставленное в той, давней жизни, когда они еще были вместе и не произошло того, что их навсегда разделило порознь. – Ты спокойно относишься к заговорщикам, к попытке цареубийства, к тому, что мы все бы…

Кристоф отвернулся от нее, заставив ее оборвать фразу.

– Так что – мы имели дело с якобинцами? – откликнулся он. – С карбонариями, риеговцами или кем там? Как ты все это расскажешь послезавтра тем, кто будет спрашивать?

Доротея промолчала, скрестив перед собой тонкие пальцы. Наверняка, она тоже обдумывала этот вопрос.

– Им это окажется не слишком интересным, – продолжала она. – А ежели кто из вигов спросит… хотя те ко мне никогда не ходят, но это ничего не значит, наши тоже могут выдать нечто подобное, просто из желания подразнить, особенно герцог Кларенский. То я скажу, что это рано или поздно должно было произойти, ведь мы видим губительные влияния, в том числе, поощряемые Британией в других странах… Кстати, как же я благодарна тому, что Поль не вступил ни в какое общество и не оказался в числе заговорщиков! А ведь каков соблазн для молодого человека. И, признаться, – тут она уже понизила голос. – Я это вовсе не приписываю благоприятному влиянию Алекса.

Здесь граф вынужден был согласиться с супругой.

– Я полагаю, нашему сыну вообще там нечего делать, – добавил он.

Огонек изумления зажегся в зелено‑серых глазах Доротеи.

– Бонси, ты же сам говорил, что им надо послужить, показаться государю на глаза, чтобы их запомнили, чтобы они смогли сделать карьеру… Я, помнится, возражала, ведь климат там убийственный, как помнишь.

– Обстоятельства изменились, – произнес Кристоф, все еще думая, как именно преподать жене новость, полученную им в письме Софи. – И нам придется меняться вместе с ними.

– Ты имеешь в виду смену государя? – подхватила графиня. – Напротив, все только к лучшему. Николаю есть за что быть благодарным нам. Мы же одна семья с ним, в чем ты сам убедился десять лет назад. Таким образом, мы можем рассчитывать на самые блестящие перспективы. Неужели тебе это не ясно?

– Десять лет назад Николай не знал, что станет императором. А власть меняет людей, – остановил ее Кристоф. Он помнил, как нынешний государь – тогда еще молчаливый отрок с безукоризненными, несколько холодными манерами – ездил с визитами по Европе, заехал и в Англию, приобрел множество благоприятных отзывов, несколько сгладив критичное отношение англичан к российской императорской фамилии. Тогда этот юноша показался Кристофу глуповатым, и кто знал, что именно он станет государем? Александр казался вечным и неизменным, как скала, цесаревич Константин еще не был женат морганатическим браком на польской панне, а будущее Николая виделось ровным и ничем не примечательным, не лучше и не блистательнее будущего любого аристократа Империи. Кристоф тогда сказал, пользуясь свободой слова и вновь обретенной уверенностью в себе, что, мол, для дивизионного генерала сей великий князь был хорош, для чего‑то большего – он остановился, пожал плечами, и этот его жест был истолкован, как нужно. Он даже не опорочил своим высказыванием императорскую фамилию и государя лично.

– Откуда ему знать, какова власть? Он будет слушать тех, кто ему говорит, – продолжила Доротея. – Включая и тебя.

– Приказываешь мне также поехать в Петербург и служить там? – Кристоф иронично оглядел жену, не веря, что она поступится своим положением законодательницы мнений и мод ради того, чтобы оказаться в стране, где, по ее признанию, она более не могла жить.

– Напротив! – воскликнула Доротея нетерпеливо. – Полагаю, что если там будет Поль… Да и Алекс останется там же, никуда не денется.

– Алекс, – усмехнулся Кристоф. – Конечно, Алекс останется. И будет делать все, что ему говорят. Как будто ты не знаешь своего брата.

– Именно он оказался с государем на той площади, напротив этих ужасных людей, – горячо возразила Доротея. – Государь будет полагать его своим спасителем… И опять же, он назначен в следствие…