Вознесенная грехом. Последний ход принцессы

– Тебе придется работать усерднее, чем когда‑либо приходилось мне.

Именно. На женщин смотрели свысока. Нам полагалось быть красивыми и понимать, когда следует промолчать. Благодаря папе в мою сторону не летели сексистские комментарии, однако мужчины не воспринимали меня всерьез.

– Ты не передумала насчет татуировки? – спросил Амо, указывая на мою спину.

Я напряглась, как и всегда, когда мне напоминали об уродливых словах, вытатуированных на коже.

«Шлюха Витиелло».

– Да. Не собираюсь тратить месяцы на то, чтобы вывести тату, чтобы остались только шрамы. Люди все равно будут знать, что они означают, кроме того, они сообразят – произошедшее задело меня настолько, что я захотела убрать следы со своего тела. Я буду выглядеть слабой, поэтому слова останутся, но я перекрою их собственной правдой.

Амо кивнул.

– Может, и я сделаю еще одну татуировку.

Я усмехнулась.

– Удачи с мамой. У тебя не было бы даже первой тату, не понадобься она для Семьи.

– Папа с ней поговорит.

Я закатила глаза. Раздался тихий стук в дверь.

– Да, – сказал Амо.

Мама заглянула в комнату, на ее лице отражалось беспокойство, но оно исчезло, когда она заметила меня.

– Марси, вот ты где! Я сначала проверила твою спальню.

Я почти не проводила время у себя, да и Амо пока не жаловался на мое присутствие. Я не представляла почему, может, из‑за желания меня защитить… или брату и вправду было все равно.

– Тебе что‑то нужно? – спросила я, улыбнувшись маме. Она до сих пор волновалась, особенно после исчезновения Мэддокса.

Втайне она, конечно, этому обрадовалась, как и папа, но не показывала виду.

– Джованни пришел.

Я приоткрыла рот, совершенно ошеломленная новостью.

– Он не звонил заранее?

– Понятия не имею. – Мама взглянула на Амо.

Он пожал плечами.

– У меня нет его номера, как и у него – моего. Мы не настолько близки.

Я подавила гнев.

– Папа в курсе! Сомневаюсь, что Джованни осмелился бы прийти без его предварительного разрешения.

Мама одарила меня ободряющей улыбкой.

– Твой отец переживает о тебе не меньше меня. Может, он подумал, что тебе было бы неплохо увидеться с Джованни.

Я начала расхаживать по комнате.

– Как встреча с бывшим мне поможет? Мэддокс исчез совсем недавно!

– Былая любовь горит дольше, верно? – пробормотал Амо.

Не будь мама рядом, швырнула бы в него еще одну книгу и уж точно не промахнулась бы.

– Ты встретишься с ним или мне попросить его уйти? – спросила мама. – Он в холле.

Я не могла поверить, что Джованни здесь. Из всех людей, которых я не хотела видеть сейчас, он являлся первым в списке.

– Отправь его домой. Не желаю с ним разговаривать.

Мама кивнула и развернулась.

Мэддокс, наверное, уже развлекался с какой‑то девицей, которая делала ему минет. От этой картины ярость и тошнота подкатили к горлу. Я не сожалела о том, что произошло между нами, поскольку наслаждалась свершившимся на все сто, однако мне не хотелось привязываться к этому эмоционально.

– Постой! – крикнула я, поспевая за мамой.

Она оглянулась, вскинув брови.

– Я пообщаюсь с Джованни, – выпалила я. – Было бы невежливо попросить его убраться вон, ведь он проделал такой путь сюда.

– Верно, – согласилась мама. – Как благоразумно с твоей стороны.

Она подразумевала, что, возможно, я пересмотрю свое отношение к Джованни. Первая мысль была сказать «нет», поскольку после расставания с Джованни я чувствовала себя свободной. Я не понимала, как наше воссоединение мне поможет. Вернуться к бывшему только потому, что ты не способна быть одна или тебе надо утешить разбитое сердце, – наихудшее решение.

– Сказать ему, что тебе нужно переодеться?

Я взглянула на себя: спортивные легинсы и свитер – одежда, в которой я показывалась на людях исключительно по дороге в спортзал или обратно к дому. Тем не менее я отрицательно покачала головой.

– Не надо.

Джованни увидит меня настоящую: девушку в свитере и без макияжа. Это была лишь крошечная частичка меня, о которой он никогда не догадывался. Он знал лишь всегда идеальную Марселлу.

Я спустилась вслед за мамой. Так и есть: Джованни ждал меня в холле, рассматривая старую семейную фотографию, причем с откровенным любопытством. Хотя он, должно быть, видел ее уже тысячу раз. Он повернулся ко мне, когда я находилась в шаге от него, установившись на мой наряд. На его лице промелькнуло изумление, но он быстро скрыл его за теплой улыбкой.

Удивительно, но я не злилась на Джованни за его слова о моей репутации, сказанные после разрыва. Похищение заставило меня взглянуть на все по‑новому.

Он был растерян и потрясен, поэтому дал отпор единственным возможным способом.

Я кивнула маме, давая понять, что она может оставить нас наедине. Она проскользнула в гостиную и закрыла дверь.

Воцарилась тишина. Как и прежде, он был одет безукоризненно: рубашка на пуговицах, слаксы и туфли. Но внешний вид Джованни меня уже не привлекал. Мэддокс успел навязать мне любовь к кожаным курткам, байкерским ботинкам и джинсам, что еще сильнее злило меня сейчас, ведь в нашем кругу так никто не одевался.

– Марси, – осторожно проговорил Джованни, отрывая меня от размышлений.

Выдавив улыбку, я сделала последний шаг, однако сохранила дистанцию.

– Джованни, отлично выглядишь.

Более идиотской фразы для начала диалога и представить нельзя, ее могла превзойти только фраза о погоде.

Улыбка Джованни стала шире.

– Ты тоже.

Я покачала головой.

– Я в спортивной одежде и без мейкапа. Не надо врать.