Время жизни

Закинув «паук» за спину, я на последнем шаге активировала магнитный контур костюма, разом перестав звенеть железом, и тут же, с разбегу, швырнула себя через парапет. Струи плавленого воздуха плеснули меня по лицу, картинка опрокинулась, превращаясь в водоворот падения. А вот и он, серым пятном едва выделяется на фоне смога. Спешит раскрыть крыло. А я‑то думала, где этот костюмчик видела. Ладно, и у нас на этот счёт найдётся девайс. Только догонять тебя придётся в свободном полёте. Голову, говорите, нужно оставить целой… чья вам голова важнее – его или моя?

Не моя, это уж точно.

Чёрная мгла в глубине моего сознания. Ты напросилась. Пусть я буду раскаиваться в этом выборе всю оставшуюся жизнь. Но выбора‑то у меня и нет.

Мир вокруг разом стал шершавым, как абразивный диск, весь в искрах, лезвиях, через него продраться – только теряя собственную плоть – клочьями, кусками. Теперь он мой, мои в нём правила. Господи, как жутко…

Серые иглы башен проносились мимо меня в стремительном вихре. И падать тут долго, даже вот так. А целит он на ту площадку этажами пятьюдесятью ниже, шестой уровень. Нет, мне нравится другая. Ещё чуть дальше.

Да, вот сейчас.

Сминая, переламывая уже успевшие полностью раскрыться в полёте крылья, я с налёта швырнула его вниз. Удар был ошеломителен даже для меня, а ведь я была к нему готова. Мгновенно верх и низ снова перепутались, с трудом возвращая мне чувство направления. Наше стремительное падение я чувствовала буквально кожей – по то повышающейся, то снова понижающейся температуре сырого ветра, бившего в лицо, по растущим теням погрузочных платформ.

Силуэт «пациента» мелькнул где‑то позади, пусть думает, что оторвался от меня. Это решила его опередить. Медленно и расчетливо сосчитав до трёх, я мир на себя. я рванула

Раздался натужный хруст, лямки от забытой в горячке полёта амуниции со свистом резанули мне между ног. Так, спокойно. Теперь приземляемся штатно. Отпускаем свой непрошенный подарок, расстаёмся с шершавым привкусом на языке, успокаиваем сердце. Так лучше. Я справлюсь , мне ничего не нужно. сама

Пиропатронов хватило лишь развернуть подушку купола да частью реактивной силой погасить смертельно опасную скорость. Секунду спустя их визг сменился хрустом – крыло зацепилось за арматуру, так что я едва сумела вовремя отстегнуть отработавший своё клубок ремней и разорванной в клочья ткани.

Моё кошачье везение не подвело – только каким‑то чудом я не напоролась ещё на один штырь, чёрт знает для чего здесь воткнутый. Удар по ногам после всей этой воздушной акробатики был очень кстати, вернув мне необходимое – ориентацию в пространстве и чувство . Я в точности на выбранном мною пятачке в тридцати метрах ниже того места, куда хотел уйти «пациент». А раз так… возвращения

Сверху на меня пикировала большая безумная птица, которая решила завершить последний полёт в объятиях своего смертельного врага. Остановку ты уже пропустил, чудак, а на пассивном крыле следующий ярус уже оставит от тебя лишь груду костей в мясном фарше. Отчего‑то ты слишком хочешь жить. А потому – больше тебе деваться некуда, иди к мамочке.

Холодный, необычайно холодный для этой жары пластик скользнул мне в ладонь, обвивая для верности хомутом запястье. Глаза прочертили трассу между дулом и большой птицей. В искусстве обращения с этим оружием важна ювелирная точность. Промахнись мимо нервного узла и наркотик сработает не так стремительно – жертва уйдёт, страдая лишь от жуткой мигрени, а то и просто погибнет зазря от болевого шока – искорёженная нервная система потом не скажет за «пациента» ни слова. Этот же… этот может просто довернуть, навсегда растворившись мёртвым, почти мёртвым мешком плоти в вязкой тишине и сумраке нижних уровней.

Правильно я не пыталась стрелять в прыжке, там и прицел не тот… а здесь он меня не видит. Для него я – тень, мелькнувшая в стороне. Прицелься точно, и спусти курок.

Серебристая ампула с коротким свистом ушла вверх, за ней сразу другая. Спустя пару мгновений большая птица комком изломанных перьев повалилась в двух шагах от меня. Множественные переломы, раздробленные в муку крупные кости, вырванные напрочь сумки суставов. Какое мне до них дело. Он уже не жилец – так, полуживая консерва для собственной памяти. Теперь он в моих руках.

Руки сами нашарили «ай‑би» под подбородком, выдавая в эфир прямого канала: «крыса в норе». Пусть сами пеленгуют, да поспешают, если он помрёт до реанимационной палаты – их проблема. Я сделала всё, что от меня требовалось.

Я подошла к белобрысому «пациенту» поближе. О, я как‑то сама пережила то, что он сейчас испытывает. Руки и ноги горят яростным пламенем, но не слишком сильно, на самом пределе, чтобы не дать ему погрузиться в бессознательное состояние. Постепенно ослабляется дыхательная функция и агонизирующий мозг заливает вязкая волна удушья.

Я смотрела в эти подёрнутые мукой глаза и удивлялась, как же изобретателен человек. Он готовит подобным себе такие изощрённые зелья, что заставили бы покраснеть от смущения того самого дьявола, которого все так часто поминают. Наркотик не давал бедняге умереть быстро, но лишал его возможности для борьбы. Вот такая сказка в небольшой ампулке. И ради чего всё? Ради славы? Денег? Скорее всего – просто ради возможности хоть сколько‑то сносно жить, слетать на лето в Альпы, с тех пор, как там перевелись русские «партизаны», очень неплохое место. Тщета и тлен. Ненавижу таких.

О, а наш парень не сдаётся!

Я видела и зелёные пятна под ногтями, и знакомые фиолетовые в чёрную точку круги под глазами и у рта. Но он ещё пытался жить, пытался сделать хоть что‑нибудь.

Увы, у тебя уже нет шансов. Твои ногти скребут по бетону, но двинуть рукой ты уже не в состоянии. Мышцы превратились в камень. И не смотри на меня так, ты сам во всём виноват.

Я быстро оглядела его, но кроме небольшого контейнера, что приметила ещё при первом контакте там, наверху, почти ничего не нашла – так, какие‑то бумажки, карточки. Всё для верности отложила в сторону, поместив в пластиковый мешок. Пусть разбираются.

И тут я услышала голос, от которого волосы у меня на затылке встали дыбом. Он звучал словно у меня в голове, но исходил от него, от «пациента»!

Тебя отыщут. Ты совершила ошибку.

Это сказал он? Но вот же, лежит, выпучив глаза, кровавая струйка стекает у него изо рта – прокусил язык. Он не может говорить!

. Запомни этот миг, теперь ты помечена

И тут же его голова превратилась в месиво крови, осколков костей и ошмётков мозга. Чёрт! Это же… это же…

Я лихорадочно искала причину своего провала – имплантант, прямо в мозг, с крошечным зарядом, управляется непосредственно мысленными командами… чушь собачья.

Я бегала кругами, как последняя дура, вокруг холодного уже трупа, понимая, что так не бывает, и что … толку. Нет, не может быть, все эти сказочные имплантанты существовали только в виде слухов среди нашего брата наёмника. А если бы и существовали, то не в голове никому не нужного клерка‑лаборанта. я бы непременно почувствовала