Все хорошо
– Да?
– Не знаю, заинтересует ли вас это, но…
Она откашливается, и мне вдруг кажется, что сейчас она достанет свой блокнот Волшебницы Шалот и начнет зачитывать мне вслух печальные стихи.
Но Элли только очень пристально на меня смотрит.
– Я делаю смеси для ванн, профессор, – говорит она. – И с радостью приготовила бы одну для вас.
– Смеси для ванн?
– Из разных сушеных трав, масел и солей, – быстро объясняет она. – Знаете, они целебные. И расслабляющие. Может быть, они и вам смогут помочь. Они ведь обладают восстанавливающими свойствами.
Она вспыхивает, на бескровной шее посверкивает кулон в виде пентаграммы.
– Я готовлю их для знакомых, – добавляет она. – И иногда для себя.
– Правда?
Представляю, как она, напустив в ванну воды, лежит в темноте с этим поблескивающим кулоном на шее. Мокрые волосы зачесаны назад, сквозь клубы пара проглядывает освещенное огоньком свечи бледное лицо. А глаза ее сосредоточенно закрыты.
– Вы не против, если я сделаю смесь для вас? – спрашивает Элли.
Я силюсь улыбнуться.
– Элли, уверена, у тебя есть более интересные занятия, чем готовить мне смесь для ванн.
Но она не улыбается в ответ. Просто смотрит с убийственной серьезностью.
– Я с радостью. Мне вовсе не сложно.
– Что ж, боюсь, я не особенно люблю принимать ванну. Но спасибо. Спасибо за заботу!
Телефон на столе начинает звонить. Декан? Вполне возможно. Мы с Элли одновременно оглядываемся на аппарат.
– А я все равно вам ее сделаю, – заявляет она и встает.
Вешает на плечо холщовую сумку. А потом улыбается, и мне кажется, что в глазах ее теплится любовь.
– Увидимся на репетиции, профессор Фитч.
* * *
Класс – черная дыра. «Шекспир на сцене» – что за идиотская шутка! Я окидываю взглядом своих студентов. Обреченных. Будущих безработных. И мне хочется крикнуть им: «Вы обречены!» Но говорю я:
– Добрый день!
И пытаюсь опереться о стол, но из‑за того, что я так долго просидела с Элли, даже эта поза стала невыносима. Я невольно постанываю. Мое лицо – я это точно знаю – кажется бледным и измученным. Губы пересыхают, сколько бы я их ни облизывала. Хорошо, что это занятие можно пустить на самотек. Дать им прочесть по ролям какую‑нибудь пьесу. В конце концов, пьесы ведь пишутся для того, чтобы их играли. Вот и пускай разыграют сцену. Или даже две, почему бы и нет? Разобьются на группы и обсудят, как это можно было бы поставить на сцене. Притом обсудят подробно. Поделятся друг с другом идеями. А ты, стоя у стены и из последних сил стараясь не умереть, будешь делать вид, что все подробно записываешь. А если время все равно останется, включишь им видеоролик. И пускай смотрят – с начала до конца. Любуются на молодых и красивых Патрика Стюарта и Иэна Маккеллена[1]. Наслаждаются современной и абсолютно неубедительной постановкой «Отелло» от «Лайфтайм». Силятся что‑то разобрать в дрожащем видео, запечатлевшем «Сон в летнюю ночь», представленный на фестивале в национальном парке Юты. Это все очень полезно и поучительно. Главное – не обращай внимания на вибрирующий в кармане мобильник. Ведь это наверняка декан. Стоит сейчас у окна в своем кабинете, разглядывает зеленый кампус, кукольные домики общежитий, белую церковку и прочие составляющие этого его игрушечного колледжа. Прижимает мобильный к уху и глупо улыбается. Должно быть, и Фов там, радостно предвкушает мое грядущее унижение. Она вообще часто заглядывает к декану – втирается в доверие. Таскает ему кофе, выпечку и новые галстуки со зверушками.
«Как увидела в магазине эту прелесть в маленьких осликах, почему‑то сразу подумала о вас».
А он в ответ: «О, Фов, вы такая внимательная».
Конечно, она ему на меня уже жаловалась. Твердила, что мои режиссерские способности и педагогический опыт вызывают у нее большие сомнения. «Она вообще преподавала раньше? Да, я знаю, что она не научный работник, но она ведь и не профессиональная актриса. Где она там играла, в парочке фестивальных постановок?» Декану общаться с Фов очень нравится. Она скрашивает ему послеобеденные часы, которые в противном случае он бы провел, тупо улыбаясь в стену. Но сегодня у него есть еще одно развлечение – пытаться дозвониться до меня.
«Возьми трубку, возьми трубку», – заклинает он. По счастью, не способный управлять мной силой мысли.
«Не возьму, – мысленно отвечаю я ему. – У меня занятие. Вы что, забыли расписание? «Шекспир на сцене», с 2.30 до 3.45, алло? Мои студенты сейчас получают важный жизненный урок».
– Мисс Фитч?
Меня окликает сидящая в дальнем углу Скай. Милая Скай. Вся в черном. Длинные волосы, накрашенные блестящей бирюзовой, как морские волны, помадой губы. Русалочка‑металлистка.
– Да, Скай?
– Кендалл, – поправляет девушка. Каштановый боб. Приплюснутая, как у мопса, мордочка. – Кто такая Скай? – растерянно спрашивает она.
– Скай?
Я окидываю класс взглядом, но Скай нигде не видно. Тут только мои привычные студенты, которые пялятся на меня с привычным ужасом.
– Мисс Фитч, вы в порядке?
Я вглядываюсь в их обращенные ко мне лица. Наконец‑то никому не скучно.
«Мне кажется, это станет для тебя грандиозным начинанием, Миранда, – сказал Пол, когда я получила эту работу. – Нет, правда». А сам смотрел на меня и сиял. Как будто верил, что, значит, и наша с ним жизнь все же может наладиться. Что эта работа может спасти меня, спасти нас. Помню, как он отвел от моего лица волосы и поцеловал меня так, как не целовал уже очень давно. «Давай сходим куда‑нибудь, отпразднуем?»
«Хорошо». Я попыталась улыбнуться, чтобы скрыть от него гнетущие меня мысли. Что я по уши завязла в болоте. И скоро оно окончательно меня поглотит.
«Студенты в тебя просто влюбятся. И работа‑то не пыльная. Да ты, не приходя в сознание, могла бы ее выполнять».
– Мисс Фитч? Мисс Фитч, вы…
– Все нормально. Давайте сегодня закончим пораньше. Отдыхайте. Вы так старались…
Чистейшая ложь. Я постоянно им вру. Но это всегда срабатывает.
[1] Патрик Стюарт и Иэн Маккеллен – британские актеры, прославившиеся ролями в шекспировских постановках.
