Яма

– Я совсем ничего не понимаю. Дез Эссара вызвали из Парижа телеграммой вчера перед рассветом. В тот же день из Лондона приплыл Бархатный Коротышка. Откуда он узнал, что дез Эссар возвращается домой, да еще везет с собой картину? И потом, зачем профессиональному убийце такой высокой квалификации мазня, которой красная цена сто франков? Объясните, господин.

– Понятия не имею, – ответил Эраст Петрович, и мне сразу стало легче. – Но очень хочу побеседовать с маленьким ф‑франтом, чтобы он удовлетворил наше любопытство.

 

 

На пристани мы направились в пароходную контору, и Бошан, пользуясь привилегией мундира, потребовал кассира.

Беседу провел Эраст Петрович.

– Продали ли вы сегодня билет первого класса до Саутгемптона мужчине маленького роста в синем бархатном пальто?

Я хотел спросить, почему именно первого класса, но догадался сам. Человек, который покупает дорогую одежду и обувь, наверняка и путешествует с комфортом.

– Мужчине? Нет, – ответил кассир, и я было расстроился. Но он тут же прибавил: – Был мальчик в синей бархатной куртке, англичанин. Я удивился, как это он путешествует один.

– М‑мальчик?

Мы пораженно переглянулись.

– Ну как – мальчик. Подросток лет пятнадцати‑шестнадцати. Такой миловидный, золотые волосы до плеч. Сразу видно, что из хорошей семьи. Может быть, даже лорд.

– Это не наш, – шепнул я господину и спросил у служителя: – А во втором или в третьем классе никто похожий билета не покупал?

– В синем бархате? Нет.

Мы стали совещаться.

Бошан предложил дождаться отплытия, когда все пассажиры соберутся на причале, и посмотреть, не появится ли кто‑нибудь более подходящий на роль убийцы. Да и на юного лорда тоже посмотрим, что он за птица.

Я был того же мнения, только считал, что не нужно отлучаться от кассы. Вдруг убийца еще не приходил за билетом и явится сюда?

 

 

Но Эраст Петрович сказал, что сидеть без дела несколько часов скучно. За это время можно попробовать разыскать юного пассажира и проверить, представляет он для нас интерес или нет, а прошерстить пассажиров перед отплытием мы успеем.

– Да как вы его найдете? – удивился Бошан, обводя рукой набережную, дома, кишащие народом улицы. – В этаком муравейнике?

– Элементарно, – ответил господин и поморщился. – Я хочу сказать, очень п‑просто. Представьте, что вы провели весьма активную ночь. Лазили в форточку, совершили убийство и прочее. Вы устали и не выспались. Пароход отплывает только в шесть часов пополудни. Что вы сделаете?

– Завалюсь спать.

– Тогда с‑следующий вопрос. Какая гостиница в Сен‑Мало самая дорогая?

– «Юниверс».

– С нее и начнем.

Мы начали с самой дорогой гостиницы города Сен‑Мало и ею же закончили. Портье сразу сказал: да, утром появился очень молоденький англичанин. Держался уверенно, по‑взрослому, попросил лучший номер, велел подать туда завтрак, а потом не беспокоить его до пяти часов.

– Был ли у него при себе багаж? – спросил Бошан. – Плоский предмет вот такого размера?

– Или рулон? – прибавил я, подумав, что картину можно снять с рамы и свернуть.

– Нет, только небольшой чемодан.

Жандарм попросил книгу, в которую записывают постояльцев. В ней значилось «John Jones, London». Это немного подняло нам настроение, а то мы совсем сникли – очень уж маловероятной кандидатурой на роль хитроумного киллера казался английский барчук. Однако имя «Джон Джонс» выглядело фальшивкой. Я знавал в Америке четырех Джонсов. Одного звали «Элвертон Джонс», второго «Ланселот Джонс», третьего «Мелькисидек Джонс», а четвертого и вовсе «Гудхоуп Джонс», потому что мальчикам с самой распространенной фамилией никто не дает еще и самое распространенное имя. Как в Японии, например, никто не назовет сына «Судзуки Итиро» – это все равно что оставить человека вообще без имени.