Забытый аромат

Сделав свирепое лицо, Серафима принялась энергично жевать сосиску, готовясь перейти в атаку, но дядька, видимо, почувствовав, что пахнет жареным, неожиданно встал, суетливо собрал тарелки и смотался.

Ну то‑то же!

Эпизод забылся уже к вечеру, и каково же было ее удивление, когда, случайно глянув в окно в самом конце рабочего дня, она увидела маячащую у входа фигуру давешнего дядьки. Это еще что за дела! Не помня себя, Серафима вылетела наружу и ринулась к маньяку с единой целью – врезать ему между глаз, чтобы не смел к ней приставать.

Дядька в самом деле струхнул, когда она, как фурия, рванула к нему, даже отскочил вбок, но тут же спохватился и шагнул ей навстречу.

– Постой. Прости, если напугал. Я не хотел.

Напугал? Это еще кто кого напугал! Серафима изо всех сил выпучила глаза и замахнулась тряпкой, которую держала в руке.

– А ну вали отсюда, маньячина облупленный!

Почему маньячина был облупленным, она сама не поняла, но дядька почему‑то вдруг прыснул, закрыв рот ладонью.

Вот те раз! Чего это он ржет?

– Вали, говорю! Нечего тут! – гаркнула она и сделала устрашающее лицо: сдвинула брови и оскалилась.

Неизвестно почему, но дядька и не думал валить. Продолжая закрывать рот рукой, он хихикнул громче и вдруг раскланялся перед ней.

– Мне, наверное, следует представиться – Константин Геннадьевич Верстовский, парфюмер.

Серафима опешила. Ни разу не слышала, чтобы маньяки представлялись своей жертве, да еще парфюмерами назывались. Или парфюмер – это кличка в преступном мире? А может, дядька вроде того, что в кино показывали? Ну который девушек нюхал, а потом убивал?

Увидев, что Серафима растерялась, дядька сделал шажок навстречу.

– Слушай, извини меня за странное поведение и некоторую… навязчивость. Я просто отвык знакомиться, можно сказать, на улице, тем более с особами твоего возраста. Но очень хотелось.

Знакомиться собрался? Ах ты, старый хрен! Сейчас она пошлет его по месту прописки!

И тут дядька, видимо, по лицу разгадав ее намерения, поспешно сказал:

– Не торопись колотить по роже! Никаких дурных мыслей нет! Ты заинтересовала меня там, в столовой, но вовсе не по той причине, о которой подумала. Я готов объясниться. Только отойдем немного в сторону. А лучше… вон, на другой стороне забегаловка. Там вкусные беляши жарят.

Верстовский беляшами не питался, но был уверен, что девице это блюдо по вкусу. И не ошибся.

Серафима оглянулась на магазин. В окне маячила приходящая к концу дня уборщица. Вряд ли услышит, даже если крикнуть. Хотя в кафешке дядька не решится приставать, не идиот же он. На всякий случай она посмотрела на него повнимательнее. Не первой молодости, мягко говоря. Лет пятьдесят, а то и больше. Плешивый, но аккуратненький такой, даже приятный. Глаза под очками прячет, но видно, что не дурак. И говорит интеллигентно. Хотя кто их, маньяков, разберет! Те тоже интеллигентными бывают. Сначала наплетут с три короба, а только уши развесишь…

Дядька отошел от крыльца. Нехотя Серафима шагнула за ним.

В кафе были заняты почти все столики, и она немного приободрилась. Если что, будет взывать к народу.

Они приткнулись в конце зала почти у двери. Подошла официантка, дядька попросил два беляша и по стакану кофе.

Мог бы и побольше заказать. После пустой и невкусной столовской еды у нее давно подсасывало под ложечкой.

– Как я уже сказал, – начал дядька, – я парфюмер. Готовлю эфирные масла, экстракты, мыло делаю. Сотрудничаю с лучшими косметическими салонами Петербурга. Мой бизнес легален, более того, я один из немногих в России профессионалов. В парфюмерии, имею в виду.

Серафима глядела во все глаза. Чего это он ей впаривает? Ну ладно, вари свое мыло. Я‑то тут при чем?

– Я живу за городом, – продолжал дядька, не обращая внимания на ее недоуменный вид. – У меня частный дом и участок. Там я выращиваю растения, которые потом использую в работе.

Серафиме надоела эта непонятная то ли исповедь, то ли попытка навешать лапшу на уши.

– Короче, дяденька! Чего вам от меня‑то надо?

– Я давно ищу помощницу. Один со всем не справляюсь. Хотел предложить тебе работу.

– У меня уже есть.

– Не спеши отказываться. Ведь я что предлагаю? Постоянное бесплатное жилье, опять же бесплатное питание и приятную работу. Ты в цветочном работаешь, значит, азы растениеводства тебе известны.

Ишь ты, как выразился – азы растениеводства!

Вернулась официантка с огромными, исходящими паром беляшами и кофе в граненых стаканах.

Серафима осторожно отхлебнула. Вкусный кофе, а все потому, что сахару не жалеют.

– Положим. Только это ничего не значит. Мало ли кто мне работу предлагает…

– Но я же не только это. Посуди сама. Еще жилье комфортное и питание хорошее.

Серафима вдруг насторожилась. А с чего он взял, что у нее нет комфортного жилья и хорошего питания?

– Вы следили за мной?

Дядька ни капельки не смутился, только плечами пожал. Вроде как – ну и что тут такого?

– Каюсь, поспрашивал немного у женщины в магазине. Должен же был понять, с кем имею дело. Нормальная ты или нет. Ваша уборщица сказала…

– Что именно? – уточнила Серафима, по‑прежнему глядя недружелюбно и подозрительно.

– Да ничего особенного. Только то, что живешь в конуре и денег у тебя нет. Эта информация меня вдохновила, и я подумал, что мы можем быть друг другу полезны.

Интересно, что именно его вдохновило? То, что живет она в конуре? А, впрочем, чего кочевряжиться? Ведь так и есть. В голоде и в холоде жизнь ее прошла, скажут потом.

Она посмотрела на беляш, но взять не решилась.

– Ну что? Согласна? – спросил дяденька и глянул, как ей показалось, с надеждой.

Серафима замялась. Предлагает работать за крышу над головой и еду. Вообще‑то, в ее нынешнем положении это вроде как неплохо. Только ей еще и одеваться надо. Гардеробчик, полученный в подарок от сменщицы, давно обветшал. Зарплаты в цветочном еле хватало на жилье. В конце месяца вообще приходилось голодать дня по три‑четыре. Правда, она сама была виновата. Когда получала зарплату, в первые дни питалась в кафе. Дома приходилось есть всухомятку: плитка у хозяйки сломана, а на новую, понятно, не было средств. А в кафе можно было не только супу поесть, но и салатик какой‑нибудь овощной. А то от скудного питания уже волосы стали выпадать, а без волос ей никак нельзя. Кто возьмет замуж лысую? В кафе, правда, тоже готовили так себе, да деньги и заканчивались быстрее, чем на сырых сосисках с хлебом. Но без одежки все равно никак нельзя, хоть тресни. Спросить что ли?

Серафима с сомнением поглядела на дядьку.

– Согласна за жилье, трехразовое питание и минималку сверху! – стараясь придать голосу максимальную твердость, заявила она.

Дядька приподнял брови.