Забытый аромат
– А какая у нас нынче минималка?
Серафима сказала.
– Ну… такую сумму я еще потяну, только на премию не рассчитывай.
Еще и премии предполагались? На это претендовать она и не собиралась. А он – как там его? Верстовский? – видать, не слишком щедрый. Ну да ведь ей не замуж за него идти!
– Ну а о том, чтобы поучиться чему‑нибудь, ты не думала? – неожиданно спросил он.
– Думала… а… чему?
– Я же сказал тебе, что парфюмер. Ты хоть слово такое слышала?
Серафима оскорбилась. Он еще и дурой ее считает?
Верстовский растолковал выражение ее физиономии по‑своему и вздохнул.
– Вижу, что ты патологически не приучена к добыванию знаний.
Серафима оскорбилась окончательно и решила не давать себя в обиду всяким дядькам.
– Еще как приучена! Просто люблю на практике все узнавать. По книжкам тоже интересно, но долго. А в деле все легко усваивается.
– Короче, ты – не теоретик.
– Ни разу, – призналась Серафима, наконец откусила от беляша и стала смачно жевать.
Верстовский посмотрел на нее изучающе и, помолчав, сказал:
– Раз уж ты такая крутая, что хватаешь все на лету и грызть гранит науки тебе ни к чему, попробуй помогать мне в лаборатории.
– А чего я буду делать?
– Сначала просто смотреть.
– Просто смотреть скучно.
– Все‑то тебе скучно! Сразу видно, что в школе не училась, а только родителей мучила и учителей изводила.
Серафима сразу вспомнила «Сидорову козу» и набычилась.
– А вам какое дело, как я училась?
– А такое, что я тоже хочу тебя кое‑чему научить.
– За растениями ухаживать я получше вашего умею.
– Не велико умение.
– Да?! – взвилась Серафима и вздернула короткий нос. – А вот увидим, у кого лучше расти станет! Да у меня сухие прутья приживались и цвести начинали. Да у меня…
– Хватит вопить, – поморщился Верстовский. – Я о другом говорю. Хочу обучить тебя парфюмерному искусству.
Серафима выпучила глаза.
– Искусству?
– Ну, если не искусству, то пока просто умению распознавать ароматы и составлять из них оль… композиции.
– А мне зачем? Я и так любой запах могу распознать.
– Предположим, не любой, а только самые простые. А парфюм – это сочетание сложных запахов. Иногда в одном флаконе более десяти разных ароматов, и не все унюхаешь сразу.
– А… ну это мне известно. Я вообще люблю в парфюмерный отдел в универмаге ходить. Понюхаю духи и угадываю: что такое туда напихали.
– Ну и как? Получается?
– А вот и получается!
Серафима выпрямилась и посмотрела высокомерно. Верстовский еле удержался, чтобы не расхохотаться – настолько самоуверенный был у нее вид.
– Тогда расскажи состав духов нашей официантки. Ты ведь почувствовала?
– Ой, да чего там рассказывать! Простенькие духи.
Верстовский откинулся на спинку стула.
– Слушаю вас, господин «нос».
Почему он назвал ее «носом», Серафима не поняла, но задачка ее завела.
– Сначала цитрусовые. Лимон или лайм. Еще – ревень.
– Ну это слышно сразу. А за цитрусовыми?
Серафима вспомнила: когда девушка подходила к их столику во второй раз, она пахла иначе. Первичный запах духов выветрился, зато раскрылся новый аромат, который не перебивался даже смачным духом беляшей.
– Цветы. Фрезия, кажется, и роза.
Верстовскому стало так интересно, что он выпрямился и наклонился к собеседнице.
– Больше ничего?
Серафима закрыла глаза. Знакомый аромат. Очень знакомый… Напоминает о пасхе, которую мама делала из творога в Чистый четверг. И тут Серафима покраснела. С чего вдруг она не сразу распознала простую ваниль? Волнуется? Нервничает?
– Ваниль! – вскричала она торопливо. – Ну и что‑то еще… не знаю, как называется.
– Белый мускус.
– А какой еще бывает? – тут же спросила она.
– Черный. Природный. Из яи… Об этом позже поговорим. А духи у официантки известного бренда. Реплика, конечно, но довольно точная. И, кстати, там они оба: и лимон, и лайм. Это не одно и то же.
Дяденька смотрел как‑то странно. То ли с удивлением, то ли с недоумением. Серафима решила, что экзамен провалила, в ученицы ее не возьмут и прикинула, хватит ли денег расплатиться за свою порцию. Зря она беляш слопала. Он с мясом, а потому дорогой. Без него наверняка хватило бы, а так…
Однако прощаться с ней новый знакомый не спешил. Постукивая по столу ладонью, дядька думал о чем‑то своем и вдруг сказал так громко, что двое мужиков за соседним столом даже обернулись:
– Даю два дня на сборы, а потом переезжаешь ко мне!
Серафима проглотила кусок и от неожиданности икнула. Чего ей два дня делать! Собраться – только подпоясаться. Она, как в школе, подняла руку.
– А можно я сегодня перееду?
Верстовский не ожидал, что переговоры пройдут так легко, поэтому только улыбнулся.
– Можно.
– Тогда я быстренько пописать сбегаю, а вы пока напишите на салфетке свой адрес.
Серафима выскочила из‑за стола и мухой полетела в туалет.
Верстовский посмотрел ей вслед. Проста, как три рубля, а ольфакторную пирамиду разложила с ходу. Даже шлейф с белым мускусом учуяла. Бывает же такое! Просто жемчужина, найденная в навозе. Угадал он. Хотя девчонка, сразу видно, с характером. Гонору слишком много. С одной стороны, в их деле без характера нельзя никак, а с другой – не было бы проблем в дальнейшем.
