Загадка замка Орнекен
И все же попытаемся отнестись к позиции автора с пониманием, хотя бы по той причине, что непривычное тоже имеет право на существование. Литература националистического и патриотического толка о Первой мировой войне существовала всегда, и была она весьма обширна. А то, что читатели в большинстве своем с ней не знакомы, свидетельствует лишь о том, что в былые времена мы не имели свободного доступа к мировой литературе. Для нынешних поколений читателей «другая» литература о Первой мировой войне уже не столь интересна, потому что сама война была давно, вспоминают о ней нечасто, ее заслонили другие, более близкие нам исторические события, да и писателей, представляющих эту литературу, уже мало кто помнит.
Тем не менее, полагаю, что «другим» взглядом на исторические события пренебрегать не следует. Он помогает лучше понять историю, дает возможность увидеть ее во всей полноте. Например, мы точно знаем, что «потерянное поколение» – это символ разочарования в идеалах, взглядах и лозунгах, с которыми народы Европы начинали взаимное уничтожение в 1914 году. Но не стоит забывать, что такое разочарование стало достаточно массовым лишь к концу войны. А в августе 1914 года всеобщий шовинистический угар не обошел ни одну страну, вовлеченную в мировую войну. В это время и в Германии, и в России, и в Англии, и во Франции государственная и негосударственная пропаганда буквально сорвалась с цепи. Немцам, русским, англичанам и французам настойчиво прививали оголтелый патриотизм и ненависть к «вражеским» нациям.
Например, крайне активно велась националистическая пропаганда в Великобритании с ее характерными киплинговскими интонациями и призывами, разжигающими ненависть к немцам.
В России известие об объявлении войны также вызвало невероятный патриотический угар. Особенно отличился в этом смысле «просвещенный» класс, вдруг обнаруживший лютую ненависть к «тевтонам» и страстное желание сокрушить «исконного врага» земли русской. Приветствуя начало войны с Германией, Николай Гумилев писал: «И воистину светло и свято дело величавое войны…». Но все же основной массе населения, в том числе и рядовому составу армии, за все годы войны привить осознанную ненависть к немцам так и не удалось. И это понятно. К началу XX века русско‑германские отношения еще не были омрачены истребительными войнами, главными жертвами в которых становилось мирное население. Генерал Брусилов в своих мемуарах отмечал, что солдаты в окопах совершенно не понимали, кто такие немцы и даже не знали, где находится Германия, и задавался вопросом: «Можно ли было при такой моральной подготовке к войне вызвать сильный патриотизм и подъем духа в народных массах?»
Зато во Франции большинство населения питало острую, глубокую и выношенную ненависть к немецкой нации. Именно такой «настоявшейся» в течение многих десятилетий ненавистью проникнуты слова, мысли и чувства персонажей романа Леблана и в первую очередь главного героя романа Поля Дельроза.
История жизни Поля Дельроза складывалась весьма необычно. В отрочестве ему довелось пережить страшное потрясение: на глазах ребенка немецкие шпионы убили его отца. Понятно, что после такой трагедии мальчик, став молодым мужчиной, сохранил на всю жизнь острую неприязнь ко всем немцам без исключения.
Но если неприязнь к немцам у Поля вполне понятна и объяснима, то откуда взялась столь мощная воинственная германофобия у всей французской нации? Ведь известно, что даже в период крайнего обострения кризиса на Балканах в 1914 году французы в массе своей не желали войны с немцами и не верили, что война может начаться. Народ Франции и французские политики боялись войны, и вплоть до убийства Жореса антивоенные настроения были достаточно сильны. При всей напряженности политической обстановки переходить через роковую черту и жертвовать благополучным укладом мирной жизни никто не хотел. Сказывались и умонастроения людей, формировавшиеся в течение долгих лет под влиянием пацифистских и социалистических идей.
Однако стоило Германии направить угрожающую ноту французскому правительству, как в стране произошел настоящий взрыв воинственно‑националистических настроений. Тут уж немцам припомнили все, и в первую очередь – небывалое национальное унижение, случившееся в результате разгрома Франции в франко‑прусской войне 1870–1871 гг.
Надо сказать, что французам испокон веков было присуще надменно‑высокомерное отношение к немцам[1]. Этот комплекс превосходства, достигший пика во времена наполеоновских войн, всегда вызывал у населения Германии глухой протест. В преддверии мировой войны он трансформировался в открытые призывы проучить надменного соседа. Известно, что в дни крайнего обострения кризиса немецкие газеты писали о «кровожадных французских разбойниках», защититься от которых можно лишь, "основательно выбив из них зуд шовинизма и национальное высокомерие".
Не оставалась в долгу и французская пресса. В газетах печатались статьи, в которых утверждалось, что немцы жестоки и коварны, что они «дикари», стремящиеся стереть Францию с лица земли и уничтожить французскую нацию. Кстати, немаловажную роль в создании образа «немецкого варвара» сыграла французская литература. Вспомним произведения Мопассана и Золя, в которых описываются зверства прусской армии на территории Франции, например, сборник «Меданские вечера», повести и новеллы Мопассана, такие как «Пышка», «Мадемуазель Фифи», «Два приятеля», «Тетка Соваж», роман Эмиля Золя «Разгром».
Разумеется, патриотический подъем, охвативший в первые дни войны подавляющую часть французского населения, объясняется не только «бытовой» германофобией. Претензии к немцам были вполне конкретны. Французы жаждали реванша за поражение в войне 1870–1871 гг., горели желанием отплатить за разгром их армии, за издевательства над людьми на оккупированных территориях, за ограбление страны (немцы вывезли огромное количество вооружений и другого имущества, и им была выплачена контрибуция в размере пяти миллиардов франков), ну и, само собой, за аннексию Эльзаса и Лотарингии.
Именно реваншистскими настроениями, как и планомерным раздуванием ненависти к немцам французской прессой, объясняется тот факт, что войну поддержало подавляющее большинство французов. Почти все известные деятели искусства, литературы, науки, снискавшие в предвоенные годы репутацию гуманистов и пацифистов, поддержали войну прямо и безоговорочно. Даже семидесятилетний Анатоль Франс заявил, что если бы не возраст, то и он надел бы солдатскую шинель. Правда, впоследствии он каялся и сожалел о том, что поддался шовинистическим настроениям. Однако в тот момент на стороне Анатоля Франса было подавляющее число литераторов, тогда как последовательных и несгибаемых противников войны, таких как Ромен Роллан, были единицы.
Анри Барбюс, которому в 1914 году исполнился 41 год, на волне патриотизма и германофобии добровольно отправился на войну. В то время он подобно пятидесятилетнему графу д’Андевилю, тестю Поля Дельроза, мог бы сказать: «Я воюю с немцами, потому что я француз». Но уже через год, испытав на себе все ужасы войны, он заявит устами одного из персонажей романа «Огонь»: «В конце концов, для чего воевать? Для чего мы не знаем; но для кого, это мы можем сказать. Ведь если каждый народ ежедневно приносит в жертву идолу войны свежее мясо полутора тысяч юношей, то только ради удовольствия нескольких вожаков, которых можно по пальцам пересчитать. Целые народы, выстроившись вооруженным стадом, идут на бойню… И как только у нас откроются глаза, мы увидим, что между людьми существуют различия, но не те, какие принято считать различиями, а другие; тех же, что принято считать различиями, не существует.»
[1] См., например, В. П. Подольников Патриотизм французского общества в начале франко‑прусской войны 1870–1871 годов (по произведениям французских писателей)
