Заснувшая вода

И вот уже они достигли заветной цели. Здесь, на этой широкой лесной поляне, усыпанной полевыми цветами и выстланной сочной зеленой травой, среди привычных и родных природных пейзажей, Таиб чувствовал себя умиротворенно: «Мать часто приводила меня сюда. Как же давно это было… Мы дурачились, играли в прятки, просто валялись в траве, собирали цветы. Мама вплетала их в венок, распускала свои длинные косы и водружала его на голову, как корону. Потом брала меня на руки и кружила, кружила крепко прижимая к себе, а я, маленький мальчик, визжал от восторга. Оттого, что мама рядом и никто и ничто в эти минуты безмерного счастья не может нам помешать! Через поляну бежала небольшая, но очень быстрая речушка. Она и сейчас шумит где‑то неподалеку. В жаркий летний день мы садились на ее берег, опускали в прохладную воду ноги и поднимали брызги такой высоты, что мгновенно промокали с ног до головы. Радости моей не было предела! Мама смотрела на меня с любовью и нежностью, широко улыбаясь. Под палящим солнцем мы тут же обсыхали. Вдоволь нарезвившись, мы укрывались в тени тутового дерева. Мама расстилала покрывало, устраивалась на нем, я садился рядом и клал голову на ее колени, а она гладила рукой мои волосы, что‑то тихо напевая. Я безмятежно засыпал, и до тех пор, пока не высплюсь, мама сидела неподвижно, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не потревожить мой сон. В конце июня, когда созревали плоды тутового дерева, они осыпались тут же на покрывало так, что, проснувшись, я с удовольствием лакомился ими. Эти чудесные мгновенья мне не забыть никогда! Мое счастливое детство – это заслуга моей матери! Порой мне так отчаянно ее не хватает! Она была моей опорой и защитой! Одна только мысль, что она живет в этом мире, придавала сил, вселяла надежду на то, что все будет хорошо, потому что есть человек, который любит тебя не за что‑то, а просто так, безусловно. Я прожил долгую, насыщенную яркими событиями жизнь, и память все чаще играет со мной в странные игры, путая в своих лабиринтах, но есть воспоминания, которые останутся со мной навсегда!»

– Мы пришли, – выдохнул Таиб, отвлекаясь от своих мыслей.

Лейла стояла рядом, теряясь в догадках и не очень понимая сути происходящего.

– Красивое место, но зачем мы здесь? – поинтересовалась она.

– На этой поляне я видел мать во сне прошедшей ночью, – ответил старик, касаясь рукой высокой травы. – В этих местах прошло мое безмятежное детство.

Лейла с удивлением глядела на деда.

– Ты все еще хочешь узнать о Пачи? – многозначительно спросил Таиб, взглянув на девушку. В тот же миг ее глаза загорелись от радости и неожиданно открывшейся возможности услышать желанную историю. Лейла закивала головой.

– Давай присядем, где‑нибудь, – предложил Таиб, оглядываясь вокруг, – дорога меня утомила.

– Конечно, Дади! – согласилась Лейла.

Отойдя на несколько метров к лесной полосе, Таиб сел прямо на траву меж ветвистых деревьев, прислонившись к одному из них. Лейла устроилась у другого, пообещав присесть рядом, если устанет стоять.

– Догадываюсь, о какой «легенде» ты спрашивала меня вчера, – начал Таиб, немного отдышавшись. – Тебя, наверное, интересует «загадочная» предыстория моего появления на свет? – продолжил мужчина, взглянув на внучку.

– От тебя ничего не скроешь, Дади! – сказала Лейла. – Ты знаешь все!

– Я слишком долго живу на этом свете, – с некоторой горечью в голосе констатировал Таиб.

– Не говори так, Дади, тебе просто нездоровится, – успокаивала его девушка.

– А знаешь, какая легенда больше всего мне по душе? – оживился Таиб. – Говорили, когда, будучи грудным младенцем, вдоволь насытившись материнским молоком, я отрыгивал ртом лишний воздух или делал это иным способом, моя мама раздавала сладкие угощения соседской ребятне от радости, что я здоров и чтоб и впредь оставался таким!

Лейла широко улыбнулась.

– Но вернемся к той истории, что интересует тебя, – предложил Таиб. – Моя мама рассказала мне ее лишь однажды, и думаю, не сделала бы этого вовсе, не будь на то крайней необходимости. Она понимала, что нам обоим может быть неловко, переживая некоторые моменты, но правду я мог узнать только от нее. Ты напомнила мне мою мать, и, наверное, поэтому я откроюсь тебе. Надеюсь, ты правильно поймешь мою откровенность, да и стар я уже, сентиментальным стал.

Лейла с благодарностью за доверие взглянула на деда.

– Эта удивительная история началась одним ясным теплым летним днем, быть может, таким же, как сегодняшний, восемьдесят лет тому назад! – начал свой рассказ старик. – Жаркое лето только‑только набирало свою силу. Кругом все утопало в зелени, по земле мягким ковром расстилалась зеленая трава, птичьи голоса распевали на разные лады. Чистый горный воздух, смешиваясь с запахом луговых цветов, сладко пьянил. Две юные девушки, две близкие, неразлучные с детства подруги шли по воду к роднику с высокими кувшинами наперевес. Они заливисто смеялись, время от времени что‑то нашептывая друг другу на ухо, будто боялись, что кто‑то услышит их самые сокровенные мысли, хотя вокруг не было ни души. Солнце уже стояло в зените, щедро расточая свое тепло. Обе девушки были хороши собой: в длинных платьях прямого кроя, перехваченных на талии широкими поясами, на ногах – летние сафьяновые туфли. Одна – невысокого роста, с копной густых темных волос, заплетенных в две тугие косы, что спускались ниже пояса, раскачиваясь в такт движениям ее стройного тела. Легкий платок цвета неба покрывал ее голову, переплетаясь на длинной шее, падал на плечи, свободными концами уходя за спину. Цвет платка выгодно оттенял ее смуглую кожу с персиковым отливом, большие, чуть раскосые карие глаза. Широкие брови поднимались крутым изгибом. Маленький – словно выточенный – носик, пухлые, аккуратно очерченные губы. Другая – высокая, стройная, с волосами цвета осенней листвы, вьющимися мелкими кольцами, прибранными в толстую косу. Платок прикрывал ее непослушные волосы, переплетаясь на правом плече так, что один широкий конец ложился на грудь, а другой струился по спине. Белокожая, синеглазая, с чуть вздернутым небольшим носом, который она морщила всякий раз, выражая свои живые эмоции. Девушки были разными не только внешне, но и внутренне. Та, что невысокая, кареглазая – Пачи – была немногословная, всегда сдержанная в проявлении своих чувств, а та, что выше ростом со светлой кожей, – Ле́ма – открытая, в противоположность подруге, неунывающая, отличалась веселым нравом.

Они нарочно выбрали этот полуденный час, чтобы наговориться вдоволь вдали от сторонних глаз, пока еще не было других девушек, пришедших по воду, и парней, желающих украдкой взглянуть на юных девиц, как это обычно бывает у родника в утренние часы и ближе к вечеру. Следуя суровым законам гор, строго ограничивающим общение молодых людей, юноши и девушки пользовались этой случайной возможностью обменяться невинными взглядами, обозначив свою симпатию, перекинуться парой фраз – и не более того. Но иногда у родника вершились судьбы: парень мог заручиться согласием девушки на будущую женитьбу и попросить в залог какую‑нибудь принадлежащую ей вещь. Сходить к роднику за водой было не только жизненной необходимостью. Здесь негласно дозволялось то, что в других местах строго возбранялось! Молодые люди беспрекословно подчинялись воле родителей, в том числе и в выборе будущих мужей и жен, и лишь немногие смельчаки отваживались делать это выбор самостоятельно. Впрочем, Пачи с Лемой были не из робких, сердца их были свободны, и они безмятежно наслаждались общением и радовались, что никто не мешает им вдоволь наговориться, насмеяться, отвлечься от домашних хлопот. Они свернули с главной дороги, чтобы спрятаться от палящего солнца в тени высоких деревьев, и поспешили к роднику окольной дорогой. Пачи и Лема знали друг друга с детства, живя по соседству, семьи их общались почти по‑родственному.

– А помнишь, как мы впервые пришли сюда? – спросила Лема, улыбаясь.