Жизнь на общем языке

Автор: Татьяна Алюшина

Дата написания: 2023

Возрастное ограничение: 16+

Текст обновлен: 27.04.2023

Аннотация

Они познакомились в детстве – и встретились снова лишь через много лет. Вспыхнувшее чувство оказалось настолько невероятным, что кажется чудом и Клавдии, и Матвею. Казалось бы, препятствий для их любви нет. Зато есть сложные жизненные ситуации, несовпадающие графики работы, ответственность за близких… И страшный пророческий сон, приснившийся Клавдии. Поверит ли Матвей в ее предвидение? Сможет ли понять и принять ее проблемы? Но ведь если люди действительно любят друг друга, они справятся с любыми невзгодами и разрушат все преграды на пути друг к другу.

Каждый роман Алюшиной – бестселлер: 15000 уходит за первый же месяц продаж. Читатели внимательно следят за творчеством писателя, потому что каждый новый роман – это еще одна вечная история любви.

Татьяна Алюшина

Жизнь на общем языке

* * *

– Ну, тогда пока, – старательно выдерживая нейтральную интонацию, произнес он и махнул скупым, коротким жестом, словно отсекая все невидимые нити, связывавшие их до этого момента, повернулся и зашагал вперед, быстро удаляясь по дороге.

У Клавы неожиданно, не пойми с чего, вдруг что‑то резко, болезненно остро перехватило‑защемило в груди, чуть повыше сердца, и сжало‑сжало, словно тисками, настолько сильно, что спазмом перекрыло горло, не давая продохнуть. А черная, беспросветная муть‑безнадега обожгла разум внезапно открывшимся, как вспышка, озарением, пониманием, что он на самом деле уходит – вот прямо сейчас, совсем, навсегда, окончательно и безвозвратно уходит в…

– Подожди! – окликнула она его, царапая, продирая с болью криком перехватившее судорогой горло…

Он не остановился, будто не услышал ее вовсе, продолжая довольно быстро и столь же неотвратимо удаляться от нее все дальше и дальше, постепенно растворяясь в плотном тумане, больше похожем на непонятную, какую‑то странную субстанцию, дымку, как‑то слишком быстро, буквально в одно мгновение, выгнанную резким порывом ветра на дорогу из оврага, в котором она до этого момента клубилась‑варилась, стелясь по земле в серых утренних сумерках…

– Да подожди ты!!! – громко потребовала Клавдия, закашлялась от сухой боли, оцарапавшей горло, и просипела вдогонку: – Подожди!

Но он снова проигнорировал ее призыв, а может, действительно просто не слышал или не обратил внимания на ее хриплые окрики и все шел и шел, не меняя ритма и скорости движения, неотвратимо уходя от нее.

И Клава рванула вперед, туда, за ним – догнать, остановить, попытаться что‑то объяснить‑доказать, спросить, да просто поговорить нормально…

Но, странное дело, внезапно оказалось, что, пока она то рефлексировала и раздражалась на него, то орала‑сипела, стоя у края оврага на обочине, он уже успел довольно далеко отойти. Может, поэтому и не слышал, что она его зовет?

Клава прибавила ходу, не упуская из виду в странном, все сгущавшемся плотном тумане его спину с каким‑то рисунком на куртке, в которую он был одет: не то наездник на коне, не то кентавр какой, не то лось, что ли… непонятно.

– Подожди! – снова окрикнула она, уже ожидаемо причиняя своему горлу болевые, дерущие ощущения.

Но и на этот ее зов он не обернулся, ровно и целеустремленно продолжая шагать по дороге.

И тут Клавдия разозлилась! Просто ужасно, прямо так… ух! – как сильно разозлилась! Вот так бы и тюкнула его по башке упертой и по этой его прямо излучавшей отстраненность и свою несгибаемую правоту спине с непонятным лосем‑кентавром на куртке. Уходит он, понимаешь! Решил, сказал – и пошел! Нет уж, он ее выслушает…

И она прибавила скорости, почти побежав, одновременно с рывком внезапно осознав, почувствовав, что опция «бежать» дается ей с большим трудом: по какой‑то непонятной причине ноги совершенно отказались подчиняться приказам головы, и Клавдии потребовалось прилагать определенные усилия, чтобы заставить конечности передвигаться, а быстрое передвижение вызвало у нее прямо‑таки болезненные ощущения во всем теле.

Это что за хрень?! С чего бы вдруг такая немощь навалила? Не иначе как от нервов – бабушка Софья уверяет, что все болячки и глупости у людей случаются исключительно от нервов и стресса. Вот, наверное, и у нее от этих самых нервов в паре со стрессом тело решило побастовать.

Ага, да сейчас, посопротивляйся мне тут – или она не спортсменка в душе́?! Она тоже умеет упираться и вредничать, еще как умеет, тебе и не снилось! «Так что нефиг мне тут изображать уставшую олимпийскую чемпионку после финиша!» – прикрикнула Клава мысленно на свои ноги и, разозлившись на себя, на него, на идиотскую какую‑то ситуацию в целом, преодолевая сопротивление организма, наддала‑прибавила усилий, припустив еще быстрей.

И сразу заметно начала приближаться к двигавшемуся впереди мужчине.

– Стой! – окликнула она в очередной раз, громко прохрипела севшим‑сипевшим, окончательно разболевшимся горлом.

А он услышал. В этот раз наконец услышал ее, остановился, резко развернулся и очень удивился, обнаружив догонявшую его зачем‑то девушку и поспешил навстречу.

– Ты чего? – с очевидным беспокойством спросил он, подходя вплотную.

Клавдия – у которой все тело мелко дрожало от затраченных усилий и напряжения, которые пришлось приложить к истязанию себя бегом, – наконец остановившись, продленно, с огромным облегчением выдохнула, еле удержавшись, чтоб не согнуться пополам, упереться руками в коленки и форсированно подышать, приходя в норму, словно не пару десятков метров пробежала трусцой, а как минимум километров пять преодолела в состязаниях на скорость и выносливость.

– Ты зачем за мной? – спросил он озабоченным тоном и произнес что‑то непонятное: – Тебе нельзя сюда, – с поразившей Клаву неподдельной заботой и искренним переживанием за нее.

Явно за нее, она это отчетливо почувствовала. Как же это так – он о ней беспокоится и все‑таки уходит? Что за ерунда?

– Простынешь, – ошарашил он Клаву следующим заявлением и вдруг поправил платок на ее шее, выбившийся из‑под ворота курточки во время бега, а сам воротник запахнул посильней.

– Ты почему так резко ушел? – спросила Клава.

– Ну, почему… – произнес он и, осторожно, медленно притянув ее к себе за борта воротника, которые так и не отпустил, заглянул в глаза совсем близко. – Ты же отказалась. Мы же выяснили, что тебе ничего этого не надо.

Отпустил и, заботливо запахнув еще плотней воротник ее курточки, отступил на шаг и указал жестом себе за спину:

– Мне надо идти, вон машина уже ждет.