Золотой миллиард
– Шучу, – сдержанно признался Суровин, перетащил ящик за ворота и потянулся за своей животиной, – всё: подержала, хватит. Дальше за карточки.
– Можно и за карточки, – игриво ответила Нина, отдавая медвежонка, – могу и натурой: лесной ягоды насобирали три литра и грибочки соленые остались. Перекусишь, а то ж твоя готовить не умеет: тяжко при твоей службе еще и за плитой стоять.
– Нинок, ну какие грибочки. Так наколю, – сбился с мысли и потерял нить беседы Суровин, – приговорю твои дрова, а теперь извини: по графику сон.
– Ну да, ну да, – раскраснелась соседка и потянула сеттера в дом.
Иван закрыл ворота, обернулся и наткнулся на взгляд жены. В оранжевых, резиновых перчатках, коричневом фартуке, с простым хвостиком, куда поместилась ее густая темная копна кудрявых волос, она походила на хорошенькую куколку из тематического набора с огромными, синими глазами, в которых утопаешь на счет «раз» и не можешь вынырнуть. Собранная и восхитительно‑манящая с легким упреком и сильным английским, в ее случае, не выводимом акценте, она сказала: – Опять эта Нинка!
– Нина. Да. Вдова всё‑таки с двумя детьми. Надо с дровами помочь.
– Вокруг столько русских, а колоть должен почему‑то ты, – фыркнула Джеки.
– Армагеддон свершился, стену осаждают миллионы кровожадных зомби, существование человечества под угрозой, но моя жена ревнует к соседке, – подумал Иван, считая легкий флирт делом, одобренным почти на законодательном уровне. Сейчас он так вымотался, что говорить об этом вслух даже не стоит начинать, поэтому поцеловал жену в щеку и проговорил хорошо зарекомендовавшие себя фразы: – Обожаю тебя. Ты – лучше всех.
– Ну допустим…, – просияла Джеки.
– И где: с возвращением любимый муж. Ты, наверное, так устал: трое суток службы, бессонная ночь. Дай‑ка я скажу что‑нибудь приятное, обниму, сниму сапоги, сделаю массаж, – сказал Иван, переодеваясь в теплом гараже у ворот. Он повесил полевую форму на подаренный его взводом на день рождение деревянный манекен, тут же включил душ в углу и услышав, как забавно вскрикнула Джеки, улыбнулся.
– Иван, – забежала она в гараж, выдохнула, вернула голосу ученое, назидательное спокойствие и продолжила, пока он намыливал мочалку: – ты говорил: медведи на улице это шутка, стереотип. Откуда у нас на лужайке медведь?
– Медвежонок, – уточник Иван и продолжил, намыливая голову и отплевываясь, – ты же умная женщина, Джеки. Что за вопрос? Откуда медведь. Из леса…вестимо.
Он смыл пену, вытерся и обернулся полотенцем под вопросительный взгляд жены, которая так и стояла в перчатках. Это она еще защитный экран в лаборатории, устроенной в одной из спален их просторного, деревянного дома, сняла. А так вид у нее далеко не обычный для хранительницы очага. Джеки совершенно не волнует тот факт, что у нее с готовкой паталогическая несовместимость. Где‑то на подсознательном уровне, который не сотрешь, не поправишь, приготовление еды воспринимается занятием примитивным, даже постыдным для ученого ума. Как только кастрюлька с геркулесом оказывается на плите или сковорода с яйцами или просто яйца в воде, то каким‑то непостижимым образом это обстоятельство напрочь выветривается из ее хорошенькой головки. После последнего пожара на семейном совете Джеки была освобождена от готовки пожизненно, и если бы русскую женщину это могло как‑то огорчить, то дочь повара и спившейся поэтессы восприняла это спокойно, как должное. В ее семье готовил или приносил еду отец.
В остальном же Джеки большая умница и чистюля: всё отмыто, наглажено, цветы посажены, ягоды политы, ребенок под присмотром, график кормления куриц соблюден. Когда Ивана нет дома, она съедает пару тостов утром и столько же с копченым мясом вечером. Худенькая, симпатичная брюнетка с синими глазами подняла правую бровь, настаивая на объяснениях.
– Он остался без матери и скоро бы погиб.
– Не все выживают, – мягко сказала Джеки, настаивая на том, что это не аргумент.
– Не все погибают, – парировал Иван, – на днях по телевизору показывали егеря на севере и его медвежий приют. Попытаюсь связаться с ним и пристроить Потапыча. Дадим ему шанс вернуться в лес вот таким здоровяком, – он поднапряг богатырский торс и бицепсы и пошел на Джеки, выставив вперед сначала правое плечо, потом левое, потом снова правое и левое. Джеки попыталась сдержать улыбку, еще чуть‑чуть попыталась, еще немного, с любимого мужа спало полотенце, и стена рухнула: – Ну что ж. Попробуй, – согласилась она, плотоядно оглядела мужа и спросила: – Ты сильно устал?
Иван устал сильно. Дав указания подготовить к ужину овощи и достать куриные тушки размораживаться, на скоро перекусив и рассказав, как делать молочную смесь и как кормить медвежонка, проигрывая неравный бой сну, он поднялся на чердак. Здесь они устроили огромную спальню, где отсыпаются после суток. Внизу днем не выспишься: дом живет, к Ане приходят подружки, а тут создается ощущение уединенности. Круглое окно всегда зашторено. Огромную кровать бывший мебельщик спроектировал, затащил сюда по частям и собрал сам, и только голова коснулась подушки, сон навалился и утащил капитана Суровина в царство освежающего, целительного сна. Проснулся он от скрипа чердачной двери. Горел настенный светильник. Джеки легко шагая села на кровать, что‑то хлюпнуло, запасло массажным маслом, она забралась на спину мужа и начала гладить и перекатывать под тонкими пальчиками «шкуру» на его широкой спине и ласково прошептала: – Просыпайся, доходит шесть. Скоро мой автобус.
– Ага, – подал голос Иван, не спеша подниматься и наслаждаясь приятными прикосновениями. Джеки глубоко вдохнула и глубоко выдохнула.
– Говори, – сделав паузу на осмысление, предложил Иван, уже примерно понимая, о чем пойдет речь.
Джеки снова вздохнула и начала издалека.
– У Нины хороший садик. Всё организовано. Готовит вкусно: титьки выросли, скоро живот отрастет. Сестра на пианино играет: занятия музыкой очень полезны для детей, еще есть ночные смены…
– Значит, теперь Нина стала хорошей?, – сделав вид, что не понимает к чему всё это идет, спросил Иван. Джеки ущипнула его за бок и возмущенно выпалила: – Меня устраивает, как она присматривает за нашим ребенком, меня не устраивает, как она присматривается к моему мужу. Сегодня я сдаю Семен Семеновичу топографическую анатомию, – произнесла она последнюю фразу и поморщилась, – Юрков говорит скоро могу ассистировать хирургам, только нужно больше смен.
Иван повернулся и мягко сбросил жену на кровать, чтобы видеть ее лицо.
– Хирурги нужны, – сделала последнюю попытку Джеки.
– А Ане нужна мама, это будет не семья, если ты выйдешь в смену.
Иван залюбовался женой, погладил ее щечки, провел рукой по волосам и мягко прикусил за подбородок.
– Ты и так добытчица. Варишь мыло, кубики для стирки. Вся Иста несет свои карточки, можно и расшириться, переехать в сарай.