Золотой миллиард

Снаружи послушался хруст. Третий камень наступил на спиленные яблоневые ветки. Звук насторожил его. От камней не стоит ждать большой сообразительности, по меркам человека они какие‑то прямые, ясные до простоты и будь это чуть иначе, чуть больше мозгов работало бы в «человеческом», прежнем режиме, вполне вероятно, не было бы никакой Уральской республики. Камень остановился, огляделся, догадался прыгнуть на ветки и убедившись, что именно это источник звука, прыгнул еще раз и еще раз и прыгал до тех пор, пока ветки не размололись в щепу. Только тогда он упрыгал со двора. От напряжения Иван слышал стук собственного сердца, отпустил Аню и с ужасом обнаружил, что она не шевелится и вся синюшная и не понятно, поднимается грудь или нет.

Тогда, в первые дни, Иван не знал, как справляться со страхом, с жизнью, что вообще происходит и что делать дальше. Никто не знал. Аня очнулась примерно через час, попросила воды и смотрела на Ивана с прежним доверием. Хорошо, что у детей короткая память. В погребе на газовой горелке он сварил геркулесовую кашу и подал с засахаренным, никем ранее не любимым смородиновым вареньем. Надо ли говорить, как вкусно это казалось и Ивану, и голодному ребенку. То, что он случайно чуть не придушил Анюту, как‑то привело его в чувства, мозг «зашевелился» и к вечеру, он догадался достать с чердака переносное радио. В тот же вечер на участок забежала дворняжка. Отец с мачехой иногда ее подкармливали, как и многие соседи. Собака дружелюбная, мирная, с осени была еще упитанной и доверчиво пошла к Ивану. Через приоткрытую дверь он приманил ее в дом и забил топором. Так что на ночь они ели жареное мясо.

С самого начала, как только он привез в дачный дом Аню, они спали в погребе. Спать наверху было невозможно. Из‑за опасений, что она расплачется или ночью выйдет из дома, из‑за ночных кошмаров, когда навязчиво снилось, как камни врываются в дом и руками рвут его на части, невозможно оставаться наверху. Толстые стены погреба дают чувство безопасности. Сюда Иван сгреб всю одежду, матрасы и одеяла и все равно очень холодно, а когда пойдут дожди, в погребе появится вода. Дача старая, приезжали сюда только летом, так что с водой в погребе решено было нечего не делать. Когда Аня уснула, Иван до глубокой ночи слушал по радио шум и не поймал ни одной волны. Значит, всё это происходит не только в Питере, а на очень больших территориях, возможно – на всей планете. Что самое интересное, вот эта собака бегала еще когда неподалеку были камни и они не обратили на нее никакого внимания. Камни не трогают животных, могут употребить в пищу свежее мясо, но убивать специально не станут, будто свихнувшись от страха, человечество изобрело этих существо исключительно для себя, чтобы сказать: – Вот! Мы так и знали!

Когда аккумуляторы «сдохли» Иван устроился на сон и проснулся от Аниного кашля, и скоро без градусника стало понятно: дело плохо, она вся «горит», слабо открывает глазки и отворачивается, стараясь закутаться в одела. В аптечке нашелся только парацетамол. Пришла пора выбираться оттуда, искать людей, помощь, еду, лекарства в конце концов. В утренних рассветных сумерках, Иван вышел до своей рабочей Нивы. Бензина там оставалось половина бака, но машина не является надежным укрытием. По дороге сюда Иван видел, как в человеческой панике бились машины, образовывались пробки и камни выбивали стекла и убивали людей. Рвали голыми руками.

Топор Иван повесил за старый, еще прадедовский пояс с советской, желтой звездой, бензопилу нес в руках и, тихо‑тихо шагая, тихо‑тихо открыл калитку, хотя казалось бы какой в этом смысл, если в следующий момент он завел мотор автомобиля. Завел и вентилятором кружил головой, ну или почти также активно. Спокойно, спокойно. Одной смерти не миновать, двум не бывать. Он выдохнул и запитал аккумулятор радиоприемника и, казалось удача близко, и можно спокойно вернуться в дом, как поднял голову и увидел идущего к машине зомбака. Тот шел убивать с тем спокойствием, с каким люди ходят за хлебом в соседний магазин. Иван так испугался, что не успел толком испугаться – какое‑то вот такое состояние, когда голова отключается, и просто делаешь, что нужно делать. Он вывалился из машины и, поднимаясь, на ходу завел пилу. Звук раздался такой, что он было засомневался, возьмет ли старенькая пила огрубевшую, каменную кожу. Пила визжала и боролась. Перерубленное в области груди тело камня рухнуло на дорогу. Вместо красной крови полилась вязкая, голубая жижа: внутренние органы тоже мало походили на человеческие и покрыты сверху каменным слоем: каменные легкие, каменное сердце, всё там каменное. Иван спрятался за угол дома и выждал долго, минут десять точно. Но за камнем никто не пришел.

У них нет раций, не слышно, чтобы они общались между собой. Уже тогда появились догадки, что их действия локально не скоординированы. Вроде как если раздавить муравья, муравейник на помощь не двинется, в то же время как на звук они точно активно реагировали, значит, поблизости других нет. Снова выйдя на дорогу и оглядевшись, Иван в пол голоса позвал: – Эй! Люди! Есть кто живой?! Люди! Выходите!, – звал он так и дошел до параллельной улицы. Из аккуратного деревянного домика появилась молодая женщина с девочкой лет пяти‑шести. Обе они выглядели испуганными, изможденными и не сразу начали говорить, отозвавшись только молчаливым появлением. У них нашлись небольшие запасы хлеба, яблок и куча заготовок вроде варенья и всяких овощных рагу, а в аптечке антибиотики. Когда он вел их к отцовской даче, женщина полушепотом рассказала, что две недели назад появилось «это существо» и напало и убило ее маму, вышедшую как раз на крыльцо. Отец, к слову майор полиции в отставке, не растерялся, молодец старик: он работал бензопилой, срезал ветки с деревьев и снес камню голову, из‑за этого и уцелели. Они услышали крики и увидели других камней и спрятались в домике. И когда камни проходили через их участок, то видели останки своего «товарища», останавливались совсем ненадолго и отправлялись дальше, а другие и вовсе не останавливались. Камней можно смело рубить: никаких судмедэкспертов и следователей, никакого суда и возмездия не будет. Ночью они с отцом закапали тело женщины и оттащили останки камня подальше от дома, а скоро у старика случился сердечный приступ. Жаль. Очень бы тогда пригодился.

Проводив женщину с ребенком и попросив позаботиться об Анечке, Иван вышел из домика и увидел, как по заборам крадется высокий, рыжий парень. Как оказалось ему только пятнадцать, хотя выглядит старше, но в любом случае уже не ребенок. Можно ставить в строй. С ним они вернулись за стариковской пилой и обошли соседские дома в поисках еды и того, чем можно обороняться. Пилы себя хорошо показали, но лучше бы пулемет: если появятся несколько камней, кружится что ли с этой пилой? Из ценного они нашли погреб с картофелем и два самодельных обреза с патронами и так с передышками пролазили до обеда, повстречав супружескую пару. Те услышали человеческую речь, и вышли из укрытия. Иван предложил им объединиться, но те были определенно не в себе и повторяли, что им надо ехать к родственникам в Германию. Всякие доводы, что без оружия это, мягко говоря опасно, не действовали. Иван немного отлил им бензина, и они распрощались.

При обходе домов они нашли много человеческих останков. Камни разрывают людей, ломают позвоночник, отрывают конечности, головы и такой «подчерк» прослеживается везде. Оружие им не нужно. И если первые находки закопали, то потом только прикрывали, чем нашлось: пленка, покрывала, одежда.

В белом доме с веселой оранжевой крышей с рыжим напарником они раздобыли еще одну пилу, канистру бензина и много засохшего хлеба. Камень появился будто из ниоткуда. Спрыгнул с крыши. Самый дорогой опыт в ночи незнанья. В полете рукой он проломил рыжему парню голову. Иван попытался вспомнить имя своего напарника по поискам и не смог, а ведь тот рассказывал, как оказался здесь, как бежал от камней. Потом столько всего случилось и до этого столько всего случилось, что в этом отрезке прошлого полная суматоха. Тогда все жили даже не одним днем, а одной минутой и каждый миг был наполнен глубочайшим переживанием момента.