Абракадабра

– Так, так… Это надо же до чего дошла эта Пахомова! Уже детдомовских водить стала! Несовершеннолетних юнцов! А с виду такая порядочная. А если я тебя сейчас в милицию сдам?

– За что?

– А за то, что ты из детдома сбежал и шляешься здесь. Может, ты стащить чего‑нибудь хочешь?

– Я не сбежал, меня отпустили.

– Ха! Так я тебе и поверил. И ключи ты наверняка спёр у неё, а теперь собираешься обчистить номер. Знаем мы детдомовских! А ну‑ка пошли со мной.

И комендант ухватил Сашу за ухо.

– Пустите! Вы не имеете права!

– Это мы как‑нибудь без тебя решим, имеем мы право или нет!

– Я Юле пожалуюсь!

– Твоя Юля, кажется, уже достукалась! Это ей так просто не пройдёт! Малолеток совращать вздумала! Взрослых кобелей ей не хватает!

– Пустите! Дурак вы! Юля мне как сестра! Она усыновить меня хочет!

– Там разберутся, усыновить, удочерить или уматерить!

На шум вышла соседка с ребёнком на руках.

– Как вам не стыдно! Что вы себе позволяете?! Сейчас же отпустите Сашу!

– А ты кто такая чтобы защищать его? Он пытался залезть в чужой номер. Он вор!

– Да он только что проводил Юлю в институт и вернулся обратно!

– Значит, ты подтверждаешь, что он тут незаконно живёт?

– Юля вчера взяла его из детского дома на неделю. Она хлопочет за него, хочет оформить опекунство.

– А зачем ей это? – подозрительно спросил комендант. – Ей самой ещё опекун нужен, а она опекунство оформляет. Видали!

– Уж не вы ли в «опекуны» к ней метите?

– У неё и без меня «опекунов» хватает. Белобрысый студент‑то её где? Бросил, небось? А она ведь замуж за него собиралась! Видать, хороша «птичка».

– А вам‑то что за дело?

– Как это? Я отвечаю за всё, что творится в общежитии. Это моя обязанность. Бардака я здесь не потерплю!

– А у вас тут и так бардак! – накинулась на коменданта другая подошедшая студентка. – У меня как старый холодильник забрали, так уже две недели без холодильника живу! У соседей посудомойка испортилась, и кран на кухне течёт. Конец мая, а у нас ещё окна снаружи не вымыли, и половина лампочек в номерах перегорела, а вам и дела нет! Вы бы лучше за собой следили! Женщин как перчатки меняете, а всё о нашей морали заботитесь!

– Ну, ну, потише! Чего расшумелись?

Вокруг них уже собралась порядочная толпа жильцов.

– А мы вот коллективное заявление на вас напишем, что вы тут бардак устроили, тогда посмотрим, как вы будете выглядеть!

– Да заберите вы этого сопляка! – с раздражением произнёс комендант. – Очень он мне нужен! Попугать просто хотел… Но если он что‑нибудь стащит – пеняйте на себя. Я предупреждал!

– Иди, иди, моралист паршивый, пока мы тебя не проучили! – галдели женщины.

Комендант выпустил Сашино ухо и спешно ретировался. Александр зашёл в номер и разрыдался. Сердце его разрывалось от обиды и несправедливости.

Успокоившись немного, он решил пойти прогуляться по городу. Одному сидеть в общежитии было тошно.

Выйдя на улицу, парень побрёл куда глаза глядят. Сперва он бродил по шумным городским кварталам, чувствуя себя одиноким и никому не нужным, потом ноги сами привели его на окраину, к старому городскому кладбищу. В голову ему пришла мысль, что, возможно, здесь похоронены его мать и отец, и подросток углубился в тенистые прохладные аллеи.

Кладбище выглядело пустынным и заросшим. Не имея ни малейшего представления где находятся могилы его родителей и как они выглядят, Саша долго бродил среди надгробий, читал надписи на обелисках, вглядывался в старые фотографии, в барельефы на камне, но не находил своих родных. Он совсем уже было отчаялся, когда услышал сзади голос.

– Мальчик, ты кого здесь ищешь?

Саша обернулся. К нему подходила седая, сухонькая старушонка.

– Я ищу своих папу и маму.

– Ты забыл, где они похоронены?

– Я и не знал никогда.

– Постой, ты говоришь неправду. На этом кладбище уже 45 лет никого не хоронят, а твои папа и мама должны быть достаточно молоды.

– Я правду говорю. Их похоронили давно. Мне самому уже сто лет.

Старушка опасливо поглядела на подростка. «Видно у парня с головой не всё в порядке», – подумала она.

– Может быть, ты ищешь могилы дедушки и бабушки?

– Да, да, – поспешно согласился Александр, сообразив, что если не соврать, то ему не поверят. – Просто они были для меня как отец и мать.

– А, это другое дело, – одобрительно закивала старушка. – А фамилии‑то их как?

– Фамилия их Губерт, – ответил Саша.

– А ты не ошибся? – опять недоверчиво взглянула на него старушка.

– Нет, нет. Я сам Губерт Александр.

– Я знаю могилы супругов Губерт, но они не могут быть твоими дедушкой и бабушкой. Они умерли очень давно. Моя мама рассказывала мне о них. Я не знаю, зачем ты меня обманываешь, но могу показать тебе их могилы.

– Да не обманываю я вас! Просто долго объяснять. И потом вы всё равно мне не поверите! – с отчаянием произнёс Александр.

– Если бы ты сказал правду, я бы тебе поверила, но ты обманываешь меня. Думаешь, что я стара и ничего не понимаю.

– Нет, нет, извините, бабуля, но я не могу сказать вам правду.

– Ну, бог с тобой, не хочешь, не говори. Пойдём, я покажу тебе могилы Губертов.

Они прошли несколько десятков шагов и старушка остановилась у двух высоких надгробий из чёрного габра. Они красиво возвышались над мраморными надгробными плитами. На одном из надгробий Александр увидел барельеф отца, на другом – барельеф матери. Внизу, как и положено, надписи:

«АННА СЕРГЕЕВНА ГУБЕРТ»

«Дорогому другу, жене и матери от любящих

и глубоко скорбящих мужа и дочери»