«Акушеры». Первый сезон

– Давай, Палыч, колись: ты поддерживаешь флирт на работе? – не унималась заведующая родовым блоком.

– А я, по‑вашему, чем тут с утра до вечера занимаюсь, девоньки? Но моё кредо: не заплывать за ватерлинию! Для вашего же блага, между прочим!

– Ты, Палыч, всегда сухим из воды. Это мы в курсе!

– Блюду девичью честь, Ритатигровна!

В сторону Палыча полетел акушерский стетоскоп. И если бы он вовремя не увернулся, вполне мог попасть ему в район «промежглаз».

– Кончайте портить имущество отделения! Идите в своё, там ломайте что хотите! – возмутилась Ирина Фердинандовна.

Рита Игоревна уже дружелюбно продолжила:

– А ты, Палыч, между прочим, паразит! Сколько девушек сваталось к тебе? Всех отшил!

Утверждение Риты Игоревны было небезосновательно. Палыч промышлял терапевтом по родильным домам с молодых ногтей, и недостатка в женском внимании у него не было никогда. Попытки «сватовства» действительно случались. Особенно когда Палыч был помоложе. Из последних громких историй – с отсутствующей на собрании заведующей обсервационного отделения Амандой Карловной. Она была почти ровесницей Палыча и регулярно пыталась его «охмурить». Кратность заходов последнее время уменьшилась, но не сошла на нет.

Девушки от мала до велика старались зря. Палыч был в этом смысле крепким орешком. Он считал, что все они, а особенно Аманда Карловна, претендуют только на его жилплощадь. А веселья в жизни, по его опять же словам, ему хватает и в холостом состоянии.

Аманда Карловна, кстати, интерес к жилплощади Палыча не скрывала и даже культивировала:

– У нас с Палычем квартиры в соседних подъездах. Никак не могу его уговорить съехаться. А как было бы хорошо!

Палыч точку зрения Аманды Карловны не разделял категорически. Не говоря уже о том, что совсем не одобрял ее коренастую фигуру, очки в роговой оправе и усики над верхней губой.

– Свят‑свят! – причитал он на очередное приглашение воссоединиться.

Как будто услышав, что прямо или косвенно речь зашла о ней, в ординаторской появилась заведующая обсервационным отделением.

– О, теперь все ведьмы на шабаше в полном составе! – тут же резюмировал Палыч и снова увернулся от летящего стетоскопа.

 

16

 

– На ловца и зверь бежит! – Аманда Карловна поприветствовала Палыча индивидуально. – Ты когда у меня в отделении появишься? Кипа историй доживается со вчерашнего дня!

– Ну прям уж так и кипа?

– Пиелонефрит во второй, сифилис с пороком сердца в третьей, вич в боксе, – начала загибать пальцы Аманда Карловна.

– Ну ладно, ладно! Приду! Никакой жизни от вас, Амада Карловна!

Палыч мог легко придумать прозвище и для неё, но словосочетание Аманда Карловна нравилось ему само по себе.

– Профессорскую перевели сегодня из реанимации, – заметила, наконец, остальных Аманда Карловна.

– А почему не ко мне? – удивилась Марият.

– Ну, чтобы не расстраивалась одна в послеродовом отделении, – за всех ответила Ирина Фердинандовна. – Как, кстати, она?

– То улыбается, то плачет. В свободный бокс положила, – отчиталась Аманда Карловна.

– Родственники не приходили?

– Как же. Были вечером. Целая делегация. Профессор лично их сопровождал.

– Что‑нибудь спрашивали? – продолжала Ирина Фердинандовна.

– Спрашивали. Сказала про пуповину. Думаете, в детской больнице не найдутся добрые люди?

– Найдутся, конечно. В конце концов, пусть Профессор сам с ними разбирается, – вступила Марият.

– Показатели‑то наши! – Рита Игоревна знала это точно, потому что составляла ежемесячный отчет по родовому отделению.

– Должен выкарабкаться! – резюмировала Ирина Фердинандовна.

Несмотря на общий разговор, Аманда Карловна периодически подмигивала Палычу.

– У вас что, невренный тик сегодня? – отразил знак внимания он.

– Никакой у меня не тик! Пациенты ждут! Ки‑па! – повторила она.

Аманда Карловна отличалась он остальных заведующих более сдержанным темпераментом. Она никогда не кричала, как Ирина Фердинандовна, не находилась в ежесекундном движении, как Рита Игоревна. Коренастая Аманда Карловна передвигалась грациозно‑спокойно. Такими же мягкими и плавными были её действия у операционного и родового стола. Она перманентно пребывала в какой‑то своей личной нирване.

На работу она приходила с коричневой полухозяйственной сумкой, которую неизменно замыкала в ящике стола. А на дежурстве храпела так, что «напарник» был вынужден искать отдельную ординаторскую для ночлега. Но молодые ординаторы называли её «классной», а при плановой ротации отделение Аманды Карловны было для многих любимым. Конечно же она поучала, как и все взрослые, но попусту никогда не придиралась.

То, что Палыч не проявлял к Аманде Карловне ответного интереса, никак её не смущало. Тем более, что иногда он всё‑таки сдавал оборону. Вот и сейчас он приобнял Аманду Карловну в окружности талии, и они совместно двинулись в сторону обсервационного отделения. Палыч – выполнять непосредственные должностные обязанности. Заведующая – обдумывая сорт чая и десерт для дорогого гостя.

Тем временем в отделении реанимации зазвонил местный телефон.

 

17

 

– Але, Рибоконь на проводе…

Мужчина в темно‑синем медицинском костюме вальяжно расположился в кресле. Первое, что бросалось в глаза – крупная голова и почти такие же по величине ладони, в одной из которых скрывалась телефонная трубка. Высокий начёс из каштановых волос подчёркивал широкий, с выступающими бровями лоб. Невозможно было определиться с первого раза, красив он или ужасен. Некоторые полагали, что красив.

Аманда Карловна оперировала как‑то «по дежурству» женщину «с предлежанием». Экстренная операция – это вам не плановая. Бригада собирается, какая есть или кто свободен. А пациенты с акушерами заранее не знакомятся. «Как вы себя чувствуете?» – поинтересовалась Аманда Карловна, встретив «свою» женщину в коридоре послеродового отделения. «Прекрасно! – ответила та. – И знаете, меня оперировал такой красивый мужчина!».