Алиса не боится… Или Амазонка и Тимфок
Что опять за мутная, невразумительная символика? Освобождение от очередной иллюзии? От иллюзий не так просто, брат ты мой, отделаться. Верю‑верю всякому зверю, как говорится… а тебе, ежу, верить по… погодил бы, да.
На квадроцикле к обрыву… И остановиться мог и спрыгнуть тоже мог… Так нет – бух сразу головой через руль. Тут же поток и подхватил… Холодная вода – нет ли, не понял, не почувствовал. Понял только – уносит от берега дальше, дальше… А под руками крошево из древесной коры вперемешку со льдом – загребать толком не получается… Почему‑то не испугался.
Всё? – мелькнуло. – Всё.
Такие вот сны последнее время одолевают. Без итога. Без определённости.
– У‑у – дру‑у – чительно. Другого слова не подберу…
Поворочался с боку на бок… Продолжения сна не предвидится? Откинул одеяло…
Очередной дураковатый разговор с Артёмом:
Он: Они такие‑сякие, говорят некоторые. Ну, мировое правительство… Мы же с тобой не знаем этого наверняка. А если они специяльно таким образом подталкивают общество к более справедливой организации дел? И предлагают, так сказать, России выполнить сию роль – роль лидера. Может, игра тоньше, чем можем мы с тобой предположить… тоньше, понимаешь? Не конспирология, а игра внутри игры – на потребу общественному сознанию. И все эти символы с цифрами и знаками лишь для обозначения своего присутствия и не более того… Игра. Тонкая.
Я: Не слишком тонкая? Не порвётся? Мир совершенно несовершенен. Грох, грох…
Он: И тем не менее… Всё будет не так, как мы с тобой думаем с нашими укороченными мозгами, говорю.
– Да говори, говори, кто мешает.
Не то чтоб я был мало информирован (инета, ясно‑понятно, тогда не было), как все – сарафанным радио пользовался. Однако ж, оглядываясь, вижу: многие из сверстников старались меня надуть. Да только быстро теряли интерес, когда убеждались, что перед ними лох… и склонности к обману у меня нету. Сейчас другие времена. Да и сам я поднаторел в разоблачительстве… О чём это я? Ах да, про саблю хотел…
Почему я никому никогда не завидовал? Или мне ничего не надо? Может, я ненормальный?
И такое случается
В ожидании автобуса Алиса сидит на скамье, вытянув ноги (стройные, между прочим, изящные, коленки круглятся бронзовым отливом), прикрыла веки и расслабила лицо – без макияжа всё: и так хорошо; руки вдоль бёдер, ладони ковшиком вниз – медитирует девица… или ворожит – на жениха, допустим.
Слышит голос, достаточно приятный по тембру и, если не вполне трезвый, то в ту самую в меру, когда претендент на руку и сердце раскован на язык и готов изображать изысканного… ну, скажем, обожателя женских прелестей:
– О! Ноги! – И притоп, и прихлоп при этом, как кнутом по лопухам. – Привет, длинноногая.
«Ладно, хоть не корова…» – Алиса открывает глаза. Перед ней переминается парень с крупными кистями рук, напоминающие клешни, и пошевеливаются они у него, точно намерены сцапать либо перекусить добычу пополам. И парень этот, слегка поклонившись (и клешни качнулись из стороны в сторону), говорит достаточно опять развязно, но внятно и проникновенно:
– Разрешите па‑аз‑знакомиться, гражданка краля.
И, не спуская глаз с «крали», бочком присаживается на край скамьи, убирает под себя свои не промываемые ручищи (токарь, слесарь?). Алиса подымает дужками белёсые бровки:
– А чего надо‑то?
Парень пожимает плечами, облизывает губы:
– Да вот, не климатит чего‑то.
– На жизнь пожаловаться некому?
– Ну… где‑то так.
И вдруг выпаливает:
– Пойдёшь за меня? – и сам пугается, откидывается корпусом, будто от неминуемой пощёчины: глаза округляются и слегка шалеют… но присутствует в этой пантомиме и нечто напускное – хитренькое, лукаво‑игривое.
Алисе по темечку вроде как обушком – тюк («Сла‑авненько, блямц…»): яркой вспышкой сон ей под нынешнее утро выпорхнул из недр памяти – в день и час своего рождения, на двадцать первый годок перещёлкнуло, точно в часах с кукушкой – чпок‑пок распахнулось окошечко, и птица‑синица высунула перламутровый носик: ку‑ку, ку‑ку!.. Вернее: чвик‑чирик‑вик! И в этом светлом сне: пред ясным взором – жёлтая песчаная пустошь, вширь и вдаль расстилается, и по жёлтому, значит, песочку ковыляет скорпион с загнутым кверху хвостиком, приближается к маленькому рачку, поднявшему над головкой свою клешню‑лапку, поувесистей которая, – не то в защиту, не то в приветствии…
Алиса, вытягивая из себя слово за словом:
– А ты… случайно, парниша… не рак… по гороскопу?
Парень прищуривается: припоминаю, мол, – ракообразный я, да. Или подладиться под тональность незнакомки желает?
– Д‑да. Как догадалась?
– Неважно.
– Так чего… пойдёшь? Щас сразу с мамулей помирю… сь… познакомлю.
– Вот так блямц, ей‑ей! И сразу в загс?
– А чё!
– Да ничё себе! – И звонкий рассыпала смех. И сжав ладонь в кулачок, взмахнула им решительно: – А пойдём! Помен‑дель‑соним!
И вскочила со скамьи, цокнула каблучком по плитке тротуарной:
– Как тебя там?..
Парень огорошено – снизу вверх глядя, недоверчиво:
– Вик‑тор.
И медленно, ошеломлённо выпрямляется. И оказывается, что, откуда ни возьмись свалившийся жених, – на полголовы ниже невесты… ну, на треть точно! Тут же Алиса нашлась и весело заметила (себе самой): «Как там матушка про „карманного“ муженька?.. Каблуки убрать!.. Ать–два–ать!»
И скинула с ног туфли, подхватила в обе руки за каблуки.
– Так вперёд, Тор… Вик!
И они пошли, Тор… то есть Вик‑Тор сбоку и чуть в отдалении – смущённый неожиданным ростом нечаянной невесты.
