Арктический клуб любителей карри

– Хочешь махнуться? – спросил Райан.

– Угу, – пробормотала я.

Может, хоть согреюсь.

– Поставь ногу сюда на тормоз. Тогда я отпущу, – сказал Райан.

– А потом?

– А потом – правь. Не дрейфь, малыш, это просто.

Астрид поменялась местами с одним из своих пассажиров.

– Хайк! – закричал он.

Наши собаки рванули за ними, не успела я и команды подать. Нас швырнуло вперед, и я услышала, как Райан чертыхнулся.

– Прости, Пищик! – крикнула я ему.

Сперва я судорожно цеплялась за поручень, а сердце у меня бешено билось от страха, что что‑то пойдет не так. Но, несмотря на мою полнейшую неопытность, собаки продолжали плавный бег по снегу. Скоро стало совершенно очевидно: они знают маршрут в мельчайших подробностях. Астрид была права. Куда легче, чем я предполагала. Я управляла собачьей упряжкой в страшенной Арктике – ну круто же!

Однако прелести этого занятия очень скоро поблекли, потому что в стоячем положении арктический ветер продувал куда сильнее. Сказать про него «холодный» – даже близко не описать. Чтобы передать, как себя чувствуешь при морозе ниже минус двадцати, нужно совершенно отдельное слово. Возможно, оно уже и придумано – на каком‑нибудь незнакомом мне языке.

Внезапно передние сани резко вильнули влево, а мои собаки за ними. Я потеряла равновесие. Рука у меня соскользнула с поручня. Несколько секунд отвратительного чувства полета – и я тяжело ударилась о заснеженную землю.

Бок пронзило острой болью, такой сильной, что из глаз хлынули слезы. Грудь сдавило железным обручем. Где санки? Неужели собаки умчались вперед без меня? Мне не хватало сил даже приподнять голову и проверить.

Зато мой мозг выбрал именно этот момент, чтобы напомнить: людям случалось умирать от переохлаждения и при более высоких температурах. Я закрыла глаза. Голова у меня словно качалась на волнах. А рядом, мимо меня, плыли прозрачные медузы, обжигая каждый кусочек обнаженной кожи у меня на лице крохотными колючими иголочками.

– Майя? Ты как?

Я открыла глаза. Надо мной стоял Райан. Он нагнулся и сгреб меня в охапку.

– Детка, ты вся дрожишь.

– Наверное, теперь лучше ты погоняй собак.

– Ничего страшного. Всегда лучше после падения сразу снова сесть в седло.

– Я не хочу в седло.

– Уверена? Уникальнейшая же возможность.

– Ничего, – пробормотала я, внезапно осознав, что все остальные тоже остановились и ждут нас.

– Давайте возвращаться в лагерь, – окликнула нас Астрид.

Мы снова заскользили сквозь тьму, казавшуюся еще гуще и унылей, чем прежде. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я наконец различила впереди огни лагеря. К этому моменту я практически превратилась в сосульку. Я кое‑как спустилась с холма за остальными и (при помощи Райана) выпуталась из заледеневшего комбинезона.

Сидя перед огнем с чашкой горячего шоколада, я наконец почти согрелась, хотя все еще не отошла до конца от пережитого. К счастью, в Райане хватало энтузиазма на нас обоих.

– Я об этом столько лет мечтал! Потрясающе было, да?

– Мой дедушка держал собак, так что каждый раз, когда я его навещала, мы ехали покататься, – сказала Астрид. – В марте я собираюсь участвовать в гонке на санях на длинную дистанцию. Половина маршрута – пятьсот километров.

– Звучит впечатляюще. А сколько дней это займет? – спросил Райан.

Они двое погрузились в оживленное обсуждение. Астрид была этакой современной Ванни Волстад – совершенно в своей стихии при температуре ниже нуля, хоть с винтовкой в руках, хоть с упряжкой агрессивных псов. Нетрудно было представить, что когда‑нибудь Райан, спортивный от природы (и, кажется, уже свыкшийся с холодом), станет таким, как она.

На обратной дороге Райан уселся впереди с Астрид. Я сидела у них за спиной, таращась в окно, в котором ничего не было видно. Как бы мне хотелось, чтобы тут была Нина! Она бы и двух минут не продержалась бы, прежде чем потребовать, чтобы все возвратились в помещение. Она бы прихватила с собой фляжку, так что горячий шоколад мы пили бы с чем‑нибудь покрепче.

– Ты как‑то притихла, – заметил Райан, когда мы наконец снова были дома вдвоем и стягивали наши многослойные одежки в тесной спальне.

– Да. Ну так.

– Что стряслось?

– Ничего.

Он легонько приподнял пальцем мой подбородок и заглянул мне в глаза.

– А по‑моему, все‑таки что‑то стряслось. Стесняешься, что выпала из саней?

Я покачала головой. Глаза у меня вдруг защипало.

– Совершенно нечего стесняться. С каждым могло случиться. Вот взялась бы погонять снова, сейчас чувствовала бы себя совершенно иначе.

– Все тут такие спортивные. Когда Астрид или Бьорн заводят разговор о лыжах или ночевках во льду, меня это все совершенно не восхищает, а скорее пугает.

– Малыш, не переживай. Тут нужно время. Просто не теряй терпения и веры в себя.

Я вытерла глаза тыльной стороной руки.

– Ну же, ну не плачь. – Он притянул меня к себе и обнял. – Ты совершенно не должна делать ничего, что не хочешь. Может, пока заняться тем, что ты любишь? Ты с самого приезда почти не готовила.

– Еда тут такая дорогая, а я ничего не зарабатываю, – пробормотала я, уткнувшись ему в плечо.

– Ну и неважно. Жилье нам компенсируют, и что‑то непохоже, чтоб нам тут было на что еще тратить деньги.

– Я тебя не заслуживаю.

– Не говори глупостей. – Райан разжал руки. – Ты милая, и веселая, и красивая, и очень‑очень талантливая. Просто неудачно упала, вот и расстроилась. А теперь давай ты пока погреешься в душе, а я схожу и принесу нам пиццу и плитку шоколада побольше.

– Ой, правда?

– Ну конечно.

Он снова влез в уличную одежду и поцеловал меня на прощание. Господи, как мне с ним повезло. Я разделась и отправилась в душ. На бедре у меня уже образовался здоровенный синяк. Да, было больно – и от падения, и от стыда, – но все уже прошло. Я сделала воду погорячее и постаралась не думать о произошедшем.