Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды
Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды
Автор: Шэрон Стоун
Дата написания: 2021
Возрастное ограничение: 18+
Текст обновлен: 31.05.2023
Аннотация
«Я не актриса, я проект Голливуда», – эти слова Шэрон Стоун как нельзя лучше описывают ее жизненный путь.
В своих откровенных мемуарах она рассказывает, через что приходилось проходить женщинам ее поколения на пути к успеху в кино. Домогательства и оценивание женщины как товар не прекращалось даже после успешных ролей: даже будучи уже звездой «Основного инстинкта», Шэрон приходилось терпеть бессмысленные требования режиссера «посидеть у него на коленках», пока он читает сценарий, а студия на все закрывала глаза. Прибавьте к этому все личные перипетии: насилие в семье, отец, поднимающий руку на дочерей, тяжелая болезнь, настигнувшая актрису на пике карьеры, и три выкидыша подряд, – и вы увидите, сколь драматична может быть жизнь даже красоток с глянцевых обложек.
История Шэрон Стоун близка и понятна каждой женщине, которой пришлось бороться за право быть счастливой. Это история силы и стойкости, вопреки всему.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Шэрон Стоун
Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды
© Анна Иевлева, перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
* * *
Моей маме
Коль ради Смерти я не сбавил шаг,
Возле меня она остановилась –
Сама любезность. Придержав повозку для нас
И вечности.
Неспешен путь наш был – ей суета
Неведома. И прочь тогда отбросил
Я труд и праздность бытия ради ее
Учтивости[1].
Эмили Дикинсон. «Коль ради Смерти я не сбавил шаг»(Because I could not stop for Death)
Смерть мне к лицу
Я открыла глаза – и увидела незнакомца. Он склонился надо мной, и лицо его было всего в нескольких дюймах от моего. Он смотрел на меня с такой добротой, что я готова была умереть. Гладил меня по голове, по волосам. Господи, какой он был красивый. Хотела бы я, чтобы на его месте оказался кто‑то, кто меня любит, а не кто‑то, кто говорит: «У вас инсульт».
Он нежно касался моих волос, а я просто лежала и понимала, что в той комнате не было ни одного человека, которому я была бы дорога. Я это нутром чуяла – не нужно никакого инсульта, чтобы понять, какую нелепую оплеуху отвесила мне жизнь, понять, что отныне я лишусь подвижности.
Конец сентября 2001 года. Я в реанимации Калифорнийского тихоокеанского медицинского центра.
Я спросила красавчика‑врача: «А речь у меня тоже пропадет?» Вполне возможно, ответил он. Я потребовала телефон. Надо было позвонить маме и сестре. Надо было, чтобы они услышали обо всем от меня, пока я еще могу говорить. Врач сжал мою руку, и я поняла, что он делает все, чтобы окружить меня той особой любовью, которую в такие моменты излучают люди, познавшие свое призвание. Я многому у него научилась.
Сначала я позвонила своей сестре Келли. Она повела себя как всегда – как самый чудесный человек из всех, кого я знаю. К другим она добрее, чем к себе, она даже наивна в своей мягкости. Потом я позвонила маме, и этот разговор дался мне гораздо труднее, поскольку я даже не знала, питает ли она ко мне хоть какую‑то симпатию. И вот я позвонила ей – на пороге смерти и совершенно не уверенная в себе. Она жила на вершине горы в Пенсильвании и в тот момент работала в саду перед домом. Она разрыдалась.
Стоит уточнить важный момент: Дот может разрыдаться даже над рекламой, идущей по радио, так что надо было просто подождать – я знала, что мама сейчас соберется. Несмотря на разделявшее нас расстояние, они с папой приехали в течение суток. Она влетела в больницу – как была, в шортах, запачканная, с черноземом под ногтями и с ужасом на лице. Одного взгляда на нее хватило, чтобы годы неуверенности и недоговоренностей улетучились. Я лежала, зная, что могу умереть в любой момент, а она гладила меня по лицу пыльной рукой, и внезапно я почувствовала, что мама любит меня. И ощущение это становилось все реальнее с каждым мгновением.
Отец стоял позади, напоминая быка, готового броситься в бой.
Я позвонила своей лучшей подруге Мими, с которой мы дружили больше двадцати лет, и сказала то же, что мы говорили друг другу всякий раз, когда случалось что‑то особенно хорошее или плохое: «Тебе стоит присесть». Слышно было, как она резко вздохнула. «Я могу умереть, – с места в карьер начала я. – И ты единственная, кому я могу сказать правду, потому что кто‑то должен будет обо всех позаботиться, и это точно буду не я. У меня инсульт. Никто не знает почему».
«Вот дерьмо!» – воскликнула она.
«Здесь очень симпатичный доктор, – поделилась я. – А я с ним даже пофлиртовать не могу».
Я лежала, зная, что могу умереть в любой момент, а она гладила меня по лицу пыльной рукой, и внезапно я почувствовала, что мама любит меня.
Она старалась не плакать и только прошептала: «Дорогая моя, я прилечу следующим же самолетом». И я знала, что она прилетит.
[1] Перевод А. Иевлевой.