Боги умирают в полночь

Гога накупил мне всякой православной литературы и учил читать. Увидев в этих книжках слова «непорочное зачатие» я вспомнила, что и мама назвала так мое появление на этот свет. Не имеет значения то, что тогда я не понимала, что в мамином рассказе это был сарказм, моя вера стала еще крепче.

Чтение было моим единственным навыком с которым я пришла в школу. Все остальное давалось мне тяжело. Дома со мной никто не занимался, а на уроках я сидела на последней парте как мышь в траве. Я не задавала вопросов чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Когда Гога был дома он всегда делал со мной уроки, но дома он стал бывать редко. Мама как всегда где‑то пропадала и девяносто процентов времени я проводила в гордом одиночестве.

Я честно пыталась складывать два плюс два, и у меня честно получалось пять. Тогда я писала буквы в прописях, это у меня получалось, благодаря тому, что я потратила на это уйму времени, которое мне больше некуда было деть, сейчас у меня красивый каллиграфический почерк.

Позже, когда я хорошо научилась читать, я пачками поглощала книги. Я читала все подряд, кроме учебников. Я отношусь к той категории людей, которым нужен учитель, человек, который все расскажет и покажет. Только тогда, читая пройденное в учебнике, я могу понимать, о чем идет речь. Если мне предварительно все не разжевали, то я не понимаю и слова из того, что читаю.

Однажды я спросила у Гоги куда он так часто и надолго стал уходить.

– Помнишь, я обещал никогда тебя не обманывать?

– Помню, и пока еще не обманул.

– Так вот, если ты настаиваешь, чтобы я тебе ответил, я отвечу. Но, вот какая вещь, ты понимаешь, что мой ответ может тебе не понравиться?

– Нет. Я никогда об этом не думала.

– А ты подумай. Это важный вопрос, на который мне не хотелось бы тебе отвечать, потому что я уверен, что ответ тебе не понравится. Именно поэтому люди иногда обманывают друг друга, чтобы не огорчать любимых. И на будущее, задавай вопрос только тогда, когда будешь готова услышать любой ответ, а не только тот, который тебя устроит.

– Ты делаешь что‑то плохое, когда тебя нет дома?

– Это сложный вопрос. С точки зрения закона да. Но я сам считаю, что я занимаюсь благим делом.

Гога сидел на диване, и я забралась к нему на колени.

– Мне все равно плохие ты делаешь вещи или хорошие, когда тебя нет дома. Я все равно люблю тебя, и когда ты дома здесь все становится хорошо. Даже мама не плачет. Но если ты не хочешь говорить, то я тебе верю.

– Дэдико‑дэдико, как же я жил без тебя столько лет? – сказал Гога, целуя меня в лоб.

 

В июле 2002 года поздно вечером к нам пришел Давид, он был весь в крови, дошел до кухни и рухнул на пол. Благо и мама и Гога были дома. Гога задрал рубашку Давида, и я увидела несколько ран от пуль на его животе. Изо рта Давида текла кровь. Они с Гогой о чем‑то говорили по‑грузински. Потом Давид умер. Меня потрясло это происшествие. Никогда раньше не умирал кто‑то из моих близких, потому что близких быть не должно, и привязываться ни к кому нельзя.

Мама кричала на Гогу, кричала, что и его убьют из‑за того, что он влез в эти революционные дела, и теперь мы все под угрозой из‑за него.

– Мы должны уехать, – говорила мама, чуть успокоившись, пока я плакала, прижимаясь к остывающему телу Давида. – Надо ехать, Вахтанг! Революции и так быть, все давно подготовлено, там и без тебя обойдутся. А я без тебя не обойдусь! Ритка без тебя не обойдется! – мама начала плакать и бить кулаками Гогу по груди. – Я и так девять лет тебя из тюрьмы ждала! Ты не можешь сейчас просто помереть, слышишь меня? Мы должны уехать!

Гога обнял маму и растерянно смотрел на меня.

– Хорошо, мы уедем.

 

2

 

Мы уехали назад в Россию, и все вернулось на круги своя. Следующие пять лет мы прожили в бесконечном побеге, я все так же не понимала от кого и куда. Мы не были на одном месте больше полугода. Спустя несколько лет для меня уже стало обыденностью, когда меня представляли в новой школе новому классу. Имена у меня тоже были новые.

– Дети, знакомьтесь, это Капустина Лена, наша новая ученица.

Дети, знакомьтесь, это Маслова Таня. Абрамцева Оля. Трифонова Наташа. Романова Рита, да, иногда я была под своим настоящим именем. Волкова Марина. Иванова Настя. Витюхина Лиля. И так далее. У меня была куча документов с разными именами.

Училась я все хуже, между школами много пропускала. В пятом классе меня оставили на второй год, а один год я вообще в школу не ходила, так как мы семь месяцев скрывались в Бурятии.

В школе я вела себя обособленно, и всем казалась дикой, никто особо не стремился со мной общаться. По сути, я и была дикой. Единственным человеком, который всегда был готов поговорить со мной, сделать что‑то вместе, придумать какое‑то развлечение был Гога. Но постепенно и он отходил от меня. Они с мамой все чаще стали засиживаться на кухне по вечерам за бутылкой коньяка. Все чаще ссорились. Потом начало доходить до драк.

Когда я впервые увидела, как Гога ударил маму я глазам своим не поверила. Протрезвев, он слезно просил прощения и обещал, что это больше никогда не повторится. Но это повторилось, и продолжало повторяться. В какой‑то степени я даже понимала Гогу, и не понимала, как он вообще все это терпит. Мама, что говорится, выносила ему мозг, а приложившись к бутылке делала это активнее и весь яд выливала на Гогу. Он был виноват во всех возможных грехах. Он спокойно все выслушивал, потом не выдерживал и начинал отвечать, потом мама сама начинала кидаться на него с кулаками, он отвечал.

 

Поначалу после скандалов, когда они еще были редкостью, я боялась что Гога уйдет. Я закрывала глаза и представляла, что передо мной сидит бог. Почему‑то он представлялся мне в виде Зевса, увиденного мною в каком‑то мультике. Я просила, чтобы он оставил Гогу, обещала сделать что угодно, лишь бы он остался.

Однажды Гога все же ушел. Мне было десять лет. Тогда впервые бог «отказал» мне. Я взяла платок и пошла в церковь, которая была через дорогу от нашего дома. Там я стояла и плакала у иконы совершенно неизвестного мне святого. Про себя я повторяла лишь одну фразу «Господи, пожалуйста, оставь Гогу». Ко мне подошел батюшка, он спросил почему я плачу. Не разговаривать с незнакомцами, кем бы они ни были – это неизменное правило от мамы. Я не сказала ни слова и даже перестала плакать. Тогда он спросил крещенная ли я. Я помотала головой, нет мол, и ушла. Я вышла из церкви и села на лавку под деревом.

– Хочешь, я покрещусь? – тихо вслух спросила я, глядя на купол церкви.

В этот момент зазвонили колокола. Час дня, колокола всегда звонят в это время, я знала это, но в тот момент восприняла как знак и ответ бога.

Вечером Гога пришел за остатками своих вещей. Я кинулась к нему.

– Я тебя больше не увижу? – спросила я, крепко обнимая его за шею.