Будь моим

– Не‑а, – качает он головой, – с ней говорил Жан на вечеринке, до того как она пошла искать свою подругу в туалете.

– Кстати об этом! – щелкаю я пальцами. – Он забрал мои ключи? У меня, конечно, есть запасные, но все же основную пару терять не хочется. – Я делаю глоток капучино.

Сегодня утром я поехал к ним в лицей, чтобы самому забрать связку. Но Анабель не было. Другая подруга Полин, Эмма, объяснила, что у той запись к стоматологу. Я попросил Лео написать своему приятелю, который учится в их классе, чтобы он забрал мои ключи. Вроде как они уже должны быть у него.

– Надеюсь, они вернут мне и толстовку, – говорю я, – это подарок Марион.

Что‐то неприятно покалывает в районе груди при мысли о ней.

– Сейчас спрошу. – Лео берет трубку и строчит сообщение. – А ты наконец расскажешь, над чем ржал?

Я ухмыляюсь. Когда назвал себя чертовым гением, я не преуменьшил. Утром, прежде чем уйти из лицея, я не мог отказать себе в удовольствии немного поиграть с Полин. Поэтому специально спросил, во сколько они заканчивают, и сказал Эмме, что обязательно вернусь. Удивительно, как у такой, как Полин, может быть такая милая и наидобрейшая подруга. Сама наивность. Она мгновенно дала мне ее номер телефона и с улыбкой намекнула, что Полин хоть и крепкий орешек, но того стоит. Не хотелось ее разочаровывать и объяснять, что такой орешек, как Полин, мне и даром не нужен. Но до чего же весело ее злить!

– Так, подожди, твоя идиотская улыбочка как‐то связана с Полин? – допытывается Лео.

– Да нет, – качаю головой я. Рассказывать об этом не хочется. Лео будет смеяться не над ситуацией, а надо мной, творящим подобную бредятину. Порой друзья не понимают, что тобой движет, но и объяснять им совсем не обязательно.

– Что там с моими ключами? – меняю я тему.

Лео хмыкает и смотрит на экран телефона.

– Я не просто так спрашиваю.

Он поднимает взгляд, и я чувствую, что друг еле сдерживается, чтобы не расхохотаться в голос:

– Та девчонка, которая тебя облила…

– Ну, – тороплю я. Шестое чувство подсказывает: он не сообщит мне ничего приятного.

– Она передала твое шмотье Полин.

Я замираю на стуле.

– Она что?!

Лео все‐таки не выдерживает и разражается хохотом:

– Ты бы себя видел! Да‑да, чувак! Твои ключи у этой занозы.

– Ты шутишь?

– Серьезен, как никогда. – Он показывает сообщение от Жана.

– Какого черта! – восклицаю я. – Как она могла передать все ей?

Твою ж мать! Побыл джентльменом на свою голову.

Лео, глядя на меня, начинает еще громче смеяться.

– Кажется, ты встрял!

В отличие от него мне не смешно. Эта чертовка заставит меня выпить кровь младенцев и проведет через все девять кругов ада, прежде чем вернет ключи. В этом у меня нет никаких сомнений.

– В целом я могу кататься с запаской, и черт с ними, – хмуро бросаю я. – Не собираюсь бегать за ней.

– А толстовка?

Я закрываю глаза. Толстовка мне и вправду дорогá. С ней связаны теплые воспоминания о Марион. Она подарила мне ее перед отъездом в Оксфорд. Мы гуляли весь день и вдруг попали под дождь. Бежали по саду Тюильри, шлепая по лужам. Шел ливень, мы уселись на зеленые стульчики под деревом. У нее дрожал подбородок, а губы так соблазнительно покраснели, что мне хотелось сделать лишь одно – наклониться и поцеловать ее. Поймать воздух, которым она дышит, и втянуть его в свои легкие. Но вместо этого я натянул на нее ее же подарок – серое худи. Она смешно укуталась в толстовку и весело расхохоталась. Но я видел, что скрывалось за этим звонким смехом: грусть в ее взгляде неприятно покалывала мою грудную клетку. Я видел, как сильно она хочет убежать из этого города, поэтому просто наклонился и обнял ее.

Крепко, согревая собой ее худенькое и замерзшее тело. Неожиданно она расплакалась у меня на груди. Была больше не в силах скрывать чувства, удушающие ее изнутри. Марион плакала навзрыд, растирая крупные капли слез маленькими кулачками. В тот момент мне захотелось найти чертова Алекса дю Монреаля и врезать ему. Врезать так, чтобы разбить в кровь его невозмутимую физиономию. Точно так же, как он разбил ей сердце. Без капли жалости и сострадания.

– Вот увидишь, я забуду его! – пообещала она, и я погладил ее по мокрым волосам.

– Забудешь, – эхом ответил я, надеясь всем сердцем, что так и будет. Однако сомнения… они одолевали, не позволяя поверить в сладкую, заманчивую ложь.

Она грустно улыбнулась мне и неожиданно чмокнула в щеку.

– Мне идет твоя толстовка?

– Очень.

– Если бы я сама ее тебе не подарила, то забрала бы себе.

– Оставь себе.

– Нет, это ты оставь себе мой подарок и каждый раз, когда будешь надевать ее, вспоминай обо мне.

– Я и без нее о тебе не забуду.

Она сузила глаза и как‐то по‐детски спросила:

– Никогда?

– Никогда. – Я ответил слишком быстро и слишком серьезно.

– Не верю! Поэтому оставлю толстовку тебе. Так у тебя будет причина меня вспоминать.

Мне хотелось сказать, что причина ее помнить – это мое чертово сердце. Но, глядя в эти прекрасные заплаканные глаза, я смог лишь кивнуть. В горле стоял ком недосказанности. «Я забуду его» – эти слова еще долго крутились у меня в голове. Мне даже на секунду показалось, что, возможно, однажды… впрочем, это такая глупость. Идиотская, ничем не оправданная надежда.

– Похоже, толстовку ты им не оставишь. – Лео возвращает меня из водоворота воспоминаний. – Тебе все же придется за ней побегать, – делает он вывод с такой наглой ухмылкой, что в него хочется чем‐то запульнуть. Ведь он не знает, что Полин, скорее всего, меня ненавидит, особенно после сегодняшнего. Больше чем уверен: она злопамятная.

– Валентин, не хочешь – не бегай. Марион даже не заметит, что ты потерял ее подарок.

Ох. Спасибо, было больно.

– Да при чем тут Марион? – стараюсь максимально невозмутимо ответить я.

Лео приподнимает бровь и смотрит мне прямо в глаза:

– Если она ни при чем, то позови эту Полин куда‐нибудь.

Прежде чем я успеваю ответить, насколько бредово звучит его предложение, мой телефон издает писк. На экране высвечивается имя: «Чертовка». Помяни дьявола… От нее приходит сообщение в WhatsApp, в нем фотография, однако я не спешу ее открывать. Лео пялится в мой экран как в свой и без всякого стеснения спрашивает:

– «Чертовка»? Это еще кто?